С легким шорохом крутятся несколько станков, чуть жужжат электромоторы. Почти бесшумно работают наладчики, ремонтные слесари, электрики, готовя цех к утру. Идет проверка электроавтоматики. В высоте, на невидимой панели, вспыхивают, словно на мачте, сигнальные огни: желтый, фиолетовый, зеленый. И опять кажется, что ты двигаешься, несешься в пространстве.
В такой час весенней ночью мы монтировали наш блок, чтобы испытать его в тиши - без зрителей, без корреспондентов, без представителей из центра, постоянно наезжавших на завод. Нам, нашей группе, был отведен отдельный пролет цеха. Начальником пролета стал Андрей Никитин. К началу сборки у нас было все вычищено, вымыто, протерто до сияния. Матово поблескивали поверхности разметочных и сборочных плит. Два инженера, командированные из Москвы в мое распоряжение, о которых я уже упоминал, аккуратнейшие люди, лучшие сборщики страны, надели в цехе белые халаты они признавали лишь одну эту спецодежду при работе с авиационными моторами. Некоторые члены нашей группы - Недоля и другие - тоже получили в эту ночь белые халаты. Никитин организовал всю подготовку к сборке. И нашел время побриться, переодеться перед тем, как ночью прийти в цех. Он явился в лучшем праздничном костюме и не взял себе халата. Сосредоточенный, серьезный, бледноватый от скрытого волнения, он без суеты ходил по цеху от наших плит к станкам, где кое-что подтачивалось для нас по ходу сборки, без суеты распоряжался.
Мне оставалось только наблюдать. Но мог ли я сидеть без дела? Взобравшись на металлический помост, я свесился оттуда к мотору и помогал товарищам, вставляя в отверстия болты, мои анкерные стяжные болты, и наживляя гайки. Отверстия отлично сошлись, один за другим болты вставали на места.
В эту ночь, решив провести испытание до начала утренней смены, мы работали как-то особенно слаженно, четко, понимая друг друга с полуслова, а подчас и вовсе без слов. Каждый молча передавал другому нужные детали и инструменты. Увлекшись, я не замечал ничего кругом, видел только механизм, чудесно возникающий под нашими руками. И работал, работал... Глядя по-прежнему только на мотор, я протянул руку за очередным болтом. Но почему-то мне никто его не подал. Я крикнул:
- В чем дело? Давайте...
Никакого ответа... Я осмотрелся. Невдалеке, в нашем пролете, стоял полноватый, высокий человек в распахнутой длинной шинели.
Хорошо, пусть себе стоит. Но возле него почти все наши сборщики. Вон без всякого дела стоят оба аккуратнейших, педантичных инженера в своих белых рабочих халатах. Черт возьми, бросили сборку! И Недоля и Валя - от них я этого никак не ожидал - тоже оставили работу и удрали туда. И еще кто-то там, рядом с военным, кажется корреспондент газеты "За индустриализацию", который уже не раз донимал меня. Вот ведь нашли время для расспросов! Не раздумывая, я закричал:
- Товарищ военный! Надо иметь все-таки совесть! Если вы уж пожаловали сюда, то не отвлекайте, по крайней мере, людей от работы.
В ответ на столь любезный оклик военный поднял голову. Представляете, это было всем знакомое по портретам лицо - немного свисающие густые усы, слегка тронутые сединой, орлиный нос, черные, как спелая вишня, глаза. Когда-то, в незабываемый день 1919 года, я видел эти усы, в то время еще черные, с острыми, как бы слегка закрученными концами, видел эти глаза глаза члена Реввоенсовета 14-й армии. Сюда, в наш пролет, к нашим сборочным плитам, пришел народный комиссар тяжелой промышленности. Орджоникидзе, товарищ Серго, как его называли повсюду.
35
Едва успев опомниться, я заметил, что к группе, собравшейся вокруг Серго, идет Никитин, начальник нашего пролета. Походка была, как обычно, неторопливой, несколько развалистой. Он так же, как только что и я, еще не разглядел, не догадался, кто этот человек в шинели, оказавшийся глубокой ночью у наших сборочных плит. Я еле сдержался, чтобы не крикнуть Андрею: "Что же ты, друг, не видишь, что у нас за гость?!" Он все приближался и вдруг, будто на что-то натолкнувшись, приостановился. В этот миг он узнал наркома. Всегда немного тугодум, Никитин на минуту замер от неожиданности.
Затем, уже другой походкой, ставя ногу по-военному, он подошел к Орджоникидзе.
- Товарищ народный комиссар! Во вверенном мне пролете группа конструктора Бережкова, строящая отечественный мощный авиационный двигатель "Д-31", ведет сборку первого блока.
Серго слушал, отдавая честь. И все, кто окружал Орджоникидзе, тоже стали по-военному. Хочется передать вам эту картину. Ночь. Освещенный цех. Его просторы пустынны. Тихо. Нарком и Андрей Никитин стоят друг против друга. Вокруг, как группа бойцов, замерли сборщики. Валя тоже вытянулась, как и все, и не отрываясь смотрит на Серго. Недоля очень серьезен. На нем белый халат. Светлые волосы ничем не покрыты. Где я его видел таким? И внезапно вспомнилась другая ночь - ночь штурма Кронштадта. Там, на балтийском льду, тоже в белых халатах, только иного покроя, длинных, с капюшонами, мы стояли у аэросаней, прогревая моторы. И потом ринулись вперед... И сейчас она близка, такая же минута!
Выслушав рапорт, Орджоникидзе пожал Никитину руку. Никитин сказал:
- Разрешите продолжать работу?
Орджоникидзе кивнул.
- Товарищи, все по местам! - скомандовал Никитин.
36
Я соскочил с помоста и направился к наркому, намереваясь извиниться. Он увидел меня, сам шагнул навстречу, протянул руку, улыбнулся.
- Давненько не встречались... Годков, кажется, двенадцать?
Я пробормотал:
- Товарищ народный комиссар, извините, пожалуйста, меня... Прошу вас забыть мою неловкость.
- Нет, не забуду! - Под усами показалась улыбка. - Не забуду! повторил он. - Если здесь так меня встречают, то... то, значит, уже есть дисциплина и порядок. А?
Он неожиданно взял меня под руку и пошел со мной по цеху.
- Ну как? Собралось?
Странно, он употребил наше, особенное, профессиональное словцо. Я не удержался и в ответ показал большой палец.
- Так точно, собралось, товарищ Серго.
Это обращение - "товарищ Серго" - как-то естественно вылетело у меня.
- Головка вплотную пришлась?
Я опять поразился. Откуда он знает все то, о чем больше всего беспокоился и я? Прохаживаясь со мной, Орджоникидзе задал еще несколько вопросов, свидетельствовавших, что он до тонкости знал все о нашем моторе и о нас, кто работал над этим мотором. Затем он спросил:
- А эти искусники что говорят? - Он показал на двух инженеров, посланных к нам из Москвы, и обменялся со мной улыбкой, давая понять, что ему известно, как я их сюда вытягивал.
- Сегодня у них настроение поднялось, - ответил я. - Домой, в Москву, уже не просятся...
- Ничего, если и поворчат... Так идите, работайте, товарищ Бережков. Когда предполагаете произвести запуск?
