Через полтора часа подразделения батальона ринулись в очередную атаку. Впереди шли коммунисты, комсомольцы, агитаторы. Вел их политрук К. С. Семенюк. Кажется, ничего особенного не произошло: в батальоне те же силы, та же тактика. Однако проведенная партийными и комсомольскими активистами работа, их личное бесстрашие и самоотверженность сыграли свою роль: гитлеровцы не выдержали дружной и стремительной атаки советских воинов, побежали. Плаксино было освобождено.
15 декабря в Москву прибыла миссия Великобритании во главе с министром иностранных дел Антони Иденом. Как потом стало известно, Иден обратился к И. В. Сталину с просьбой предоставить ему возможность побывать на фронте, в одном из наступающих соединений. Верховный Главнокомандующий дал согласие на поездку англичан в недавно освобожденный город Клин. Она была назначена на 19 декабря. А 17 декабря начальнику штаба нашей армии генерал-майору Н. Д. Захватаеву было поручено от имени советского командования встретить английских гостей, рассказать им о разгроме вражеских войск в районе Клина.
Вместе с Антони Иденом прибыло более двадцати английских, американских и других корреспондентов. Иностранные гости осмотрели город, побывали в тех местах, где проходили наиболее ожесточенные бои, собственными глазами увидели огромное количество брошенной немецко-фашистскими войсками боевой техники, побеседовали с местными жителями. После всего увиденного Идеи вынужден был признать, что подвиг советских войск «поистине великолепен». Затем англичане были приглашены на обед. Он, помнится, проходил в одноэтажном небольшом домике на Ленинградской улице, в одном из немногих уцелевших после боев. Во время обеда гости, особенно корреспонденты, задавали Никанору Дмитриевичу Захватаеву самые разнообразные вопросы, в большинстве своем не имевшие никакого отношения к разгрому немецко-фашистских войск в районе Клина. Спрашивали, например, о событиях давно минувшей русско-японской войны, об отдельных операциях первой мировой. У нас создалось такое впечатление, что они просто хотели убедиться, насколько советский генерал эрудирован в военной истории.
Н. Д. Захватаев сначала терпеливо и подробно отвечал на все их вопросы, но потом, выбрав удобный момент, заметил:
— Наша беседа, господа, увела нас в далекую историю. Может быть, мы все-таки вернемся к сегодняшней действительности?
— Да-да! — заулыбались гости.
— Уважаемые господа, — продолжил начштаба армии, обращаясь прежде всего, конечно, к Идену и сопровождавшему его генералу Нею, — если это не военная тайна, го хотелось бы знать, когда вы думаете активизировать боевые действия на Западном театре войны?
Вопрос, как говорится, застал их врасплох. Английский министр иностранных дел предпочел промолчать, делая вид, что ему, дипломату, не следует ввязываться в разговор о делах военных. Генерал Ней тоже молча пожал плечами. Корреспонденты просто переглянулись между собой и с подчеркнутым старанием занялись обедом. На этом своеобразная пресс-конференция закончилась.
31 декабря в газете «Красная звезда» было опубликовано сообщение агентства Рейтер о поездке Идена на подмосковный фронт. В нем говорилось: «Идеи в сопровождении генерала Нея посетил фронт северо-западнее Москвы. Они видели, что осталось от красивого города Клина после отступления немцев, а также убедились, как плохо одеты в условиях русской зимы недавно захваченные немецкие пленные, с которыми они разговаривали. Они также имели возможность убедиться, насколько уверены в победе молодые русские генералы, с которыми они встречались».
В сообщении агентства приводились и слова Идена. Он, в частности, сказал: «Я был счастлив увидеть некоторые из подвигов русских армий, подвигов поистине великолепных». Респектабельные английские гости правильно подметили, что солдаты и офицеры немецко-фашистской армии, которые еще совсем недавно бешено рвались в Москву, а теперь бежали в обратном направлении или сдавались в плен, были экипированы явно не по сезону. О «плохо одетых в условиях русской зимы немецких солдатах» англичане с заметным сочувствием говорили и во время обеда в Клину. И в то же время они предпочитали не распространяться о том, что в период той же самой «русской зимы» фашистские захватчики лишили крова тысячи и тысячи советских мирных жителей — женщин, детей и стариков. Например, за один только день 17 декабря гитлеровские варвары, отступая, в полосе действий нашей армии сожгли дотла четыре подмосковные деревни. А всех сельчан, кто пытался тушить огонь, беспощадно расстреливали.
Кстати сказать, по мере своего дальнейшего отступления фашисты действовали еще более жестоко. В деревне Плаксиво они на глазах у населения облили горючим пятерых захваченных в плен раненых красноармейцев и сожгли. В населенном пункте Свистуха гитлеровские изверги заживо сожгли более ста раненых бойцов и командиров Красной Армии. А в деревне Гордино захваченного в плен красноармейца П. Н. Тимошенко, отказавшегося выдать врагу военную тайну, эсэсовцы привязали к дереву, распороли ему живот, затем облили бензином и подожгли.
Творя все это, фашистские головорезы пытались запугать советских людей, поставить их на колени, принудить не оказывать помощь наступающим войскам Красной Армии. Однако их бесчеловечная жестокость приводила к прямо противоположным результатам. Местные жители, пренебрегая опасностью, еще более активно помогали советским воинам. В одном из полученных нами политдонесений с бронепоезда № 73, подписанном старшим политруком И. Н. Краскевичем, сообщалось, например, о таком факте.
В результате прямого попадания снаряда паровоз бронепоезда вышел из строя. Капитан Малышев направил своего заместителя С. Ф. Знаменского на станцию Дмитров с заданием срочно найти другой паровоз. Гитлеровцы в это время почти непрерывно бомбили станцию, вели артиллерийский обстрел. Казалось, здесь не должно быть ни одной живой души. И вдруг… стрелочница дает отмашку — спокойно, неторопливо, будто это происходит в мирное время. А затем подбегает к Знаменскому и докладывает:
— Маша Литиевская. Нахожусь при исполнении служебных обязанностей на вверенном мне посту.
Совсем молоденькая девчонка, скорее даже подросток, в мужском ватнике и подшитых валенках. Знаменский с удивлением посмотрел на нее и спросил:
— Как же ты оказалась здесь одна?
— А я не одна, — ответила стрелочница. — Видите, сюда идет и начальник станции.
И правда, по снежному насту к прибывшему военному торопливо шагал рослый мужчина в деревенском полушубке. Подошел, почти по-уставному отрапортовал:
