Все, кто приходил поговорить с принцем и его женой, оставались, как само собой разумеющееся, на обед. Мы никогда не садились за стол обществом меньше, чем 20 человек.
Перед обедом все собирались в большом холле. Когда обед был подан, хозяин и хозяйка появлялись из дверей, ведущих в их личные покои.
Ольденбургские очень любили собак, и у них всегда жило несколько питомцев.
Отец принца Александра принц Петр Ольденбургский в свое время учредил Юридическую школу. И теперь принц Александр тоже проявлял интерес к этой работе.
Он также руководил «Народным домом». Принц Александр был движущим механизмом, основой этого учреждения и вникал в малейшие детали, включая организацию мытья посуды автоматическими машинами.
Любой изобретатель приветствовался в его доме. И возможно, один из первых экспериментов с радио был произведен изобретателем полковником Утиным именно во дворце Ольденбургских.
Я приведу список некоторых наиболее важных заведений, которыми владели Их Высочества и благодаря энергии и средствам которых они существовали:
— Ремесленное училище для мальчиков;
— Юридическая Школа;
— Институт для девочек имени Принцессы Терезии;
— Детская больница;
— Институт экспериментальной медицины, учрежденный самим принцем Александром и в дальнейшем руководимый знаменитым академиком Иваном Павловым.
Во время эпидемий холеры и чумы принц Александр посещал зараженные области и потом просил разрешение правительства для основания экспериментальной лаборатории по изучению чумы в старой крепости Александра Первого в Кронштадте.
Царствующая императрица была президентом почти всех благотворительных сестринских общин, связанных с Красным Крестом. Принцесса Ольденбургская была их Председателем.
Следующие институты находились под патронажем принцессы Ольденбургской:
— Институт Святой Троицы (первое в этом роде, носившее имя кающейся Марии Магдалины, было основано матерью Принцессы Ольденбургской, великой герцогиней Мери);
— Георгиевская и Евгеньевская Общины Медсестер;
— Дом милосердия для проституток.
Этот Дом был разделен на три департамента.
Первый предназначался для пожилых женщин, которые добровольно могли прийти туда и затем, при желании, оставить его. Второй был создан для девушек в возрасте от 18 до 21 года. Его обитательницы были обязаны постоянно находиться там и не могли уйти сами.
В третьем департаменте жили маленькие дети, которых полиция отбирала у их заблудших матерей. Дети получали там образование, специализируясь в вышивании. Там также была церковь со священником, дети пели в хоре.
Первый департамент располагался отдельно от двух других, при нем был разбит большой сад. Было очень сложно найти надзирательницу для этого департамента, от нее требовалась большая работа. Воспитанницам второго департамента давали специальность учителей начальных городских школ. Девушки получали хорошее музыкальное образование и в день выпуска устраивали отличные концерты.
Принцесса Ольденбургская проводила много времени в этих институтах, в которых она была президентом. Как и мсье и мадам Сабуровы, которые занимали пост вице-президентов. Я являлась патронессой двух департаментов.
Иногда мы ходили в полицию, чтобы освободить задержанных девочек. Некоторые из них были довольно умными, но ладить с ними было весьма непросто.
Обычно мы ездили за границу после Рождества — как правило, в Болье, но иногда и в Ниццу. Весной мы перебирались в Баден, где жила сестра принца Ольденбургского, жена принца Вильяма Баденского. Мы занимали целое крыло в отеле де Рюсь, а принцесса Баденская — первый этаж.
В мае мы всегда возвращались в Россию, в Петергоф — это рядом с Петербургом. Там Ольденбургские имели большую дачу, частью которой была ферма, известная как «Ферма принца Ольденбургского».
Ее первой хозяйкой была мать принца, которая страдала туберкулезом и потому должна была жить на свежем воздухе и в непосредственной близости с коровами. Запах последних считался полезным для страдающих этим недугом.
Коровник располагался по соседству со столовой, и для того, чтобы попасть к трапезе, необходимо было пройти через него. Когда император приходил на обед к принцу, он тоже проходил через коровник и каждый раз любил погладить животных.
Сами император с императрицей, когда приезжали в Петергоф, всегда останавливались на собственной ферме «Александрия».
Вообще, вся местность, начиная от Ораниенбаума и заканчивая Петергофом, была застроена фермами, которые принадлежали членам Императорской фамилии.
«Стрельни» — великому князю Николаю Николаевичу, «Сергеевка» — великой княгине Марии Николаевне, а сам Ораниенбаум был собственностью великой княгини Екатерины Мекленбургской.
Обычно только во время приездов на дачу члены Императорской фамилии имели возможность часто видеться друг с другом. Поэтому в «Александрии» император Николай Второй и его супруга Александра Федоровна то и дело устраивали обеды, на которых присутствовали и Ольденбургские.
Изначально столовая в доме Ольденбургских была коровником. Потом коров перевели в соседнее помещение, а саму комнату, громадную по своим размерам, разделили на несколько зон.
После обеда мы часто оставались в столовой, просто перемещаясь в другую часть комнаты, где играли в карты. Наша самая любимая игра называлась «тетка».
Однажды я оказалась за карточным столом вместе с императором. Его Величеству не повезло, и он проиграл мне и моему партнеру. Свой долг он заплатил золотой монетой в 15 рублей.
Деньги были специальной императорской чеканки и предназначались для расчетов царской Семьи. Мне очень хотелось иметь эту монету как талисман. Но у моего партнера, очевидно, было то же самое желание, и ничто не могло заставить его расстаться с императорской монетой.
На этих неофициальных вечерах император обычно носил мундир стрелкового полка, который надевал на русскую блузу из розового шелка. Императрица всегда появлялась в вечер нем платье с неизменной шляпкой, которую она не снимала на протяжении всего вечера.
Когда я первый раз приехала погостить к Ольденбургским, меня представили императрице. Княгиня Барятинская тогда была ее фрейлиной и перед тем, как представить меня Ее Величеству, предупредила, что императрица очень стеснительна и поэтому я сама должна вести беседу и постоянно что-то говорить.
Искренняя робость императрицы становилась еще заметнее, когда кто-либо из приближенных Императорской Семьи позволял себе какие-то бестактные высказывания. Ее Величество не могла поставить такого человека на место. Недруги Семьи потом преподносили это как согласие императрицы с подобного рода высказываниями.
