Возражения против политики безоговорочной капитуляции выдвигали, в числе прочих, начальник Штаба армии США генерал Джордж Маршалл и его командующий экспедиционными силами генерал Эйзенхауэр. Они считали, что это неизбежно приведет к яростному сопротивлению немецких войск на поле боя. По общему мнению разведчиков, такая доктрина полностью исключила бы возможность диалога с движением сопротивления внутри Германии и тем более оказание ему поддержки. Ведь его лидеры поймут, что даже смерть Гитлера не спасет их страну от унижения и полного разорения. Аллен Даллес писал об этом: «Внутреннюю революцию в Германии мы считали невозможной, поэтому продолжали воевать и разрушать».[69] Кроме Сталина, единственными лидерами, чьим интересам отвечало это решение, были сами нацистские иерархи.
Глава 3
Коричневые кардиналы
После разгрома под Сталинградом и в Северной Африке в упавшем духом немецком народе необходимо было поддерживать жизнь для ведения затяжной войны. Вся военная стратегия Гитлера зиждилась на идее быстрого завоевательного похода, ведь позднее материальное превосходство его противников – Франции, Британии, а затем и СССР – оказалось бы непреодолимым. Эпоха молниеносных побед 1938–42 гг. принесла Германии добычу в виде сырья, сельскохозяйственной продукции и производственных мощностей Чехословакии, Польши, Дании, Норвегии, Голландии, Бельгии, Франции, Югославии, Греции и западных территорий СССР. Годы нескончаемого грабежа отсрочили переломный момент, после которого дисбаланс в ресурсах[70] между странами Оси и Антигитлеровской коалицией стал сначала хроническим, а затем фатальным. Но за это время Германия приобрела лишь разовый капитал, а не постоянный приток дохода, и теперь точка невозврата становилась все ближе.
Весну 1943 года нацистская Германия встретила без какой-либо четкой общей стратегии дальнейшего ведения войны. Провал завоевательного похода на СССР был уже очевиден всему миру. В мае 1943 года благодаря техническим и тактическим достижениям союзников ежемесячные потери немецкого подводного флота в Атлантике внезапно выросли втрое. Это вынудило адмирала Дёница отозвать свои «волчьи стаи» с путей конвоев на три месяца; вновь обрести прежнее превосходство им было уже не суждено. В июне—июле 1943 года ВВС Великобритании осуществили первые «рейды тысячи бомбардировщиков», оставившие лежать в руинах города Эссен, Кёльн и Гамбург; этим же летом ВВС США вторгались во время дневных полетов далеко вглубь Германии и бомбили промышленные объекты, оттягивая на себя эскадрильи истребителей люфтваффе с других фронтов. Новое поражение в июльском наступлении немецких войск под Курском окончательно разрушило все их надежды перехватить инициативу на Восточном фронте. В июле же Западные союзники успешно высадились в Сицилии, а в сентябре Италия стала первой из стран нацистского блока, запросившей мира. Затем настали зимние ночи, и ВВС Великобритании начали сбрасывать свой смертоносный груз непосредственно на Берлин – только в ноябре 1943 года 400 тыс. его жителей остались без крыши над головой. Немецкие войска, несмотря на оккупацию большей части Европы, теперь занимали исключительно оборонительные позиции и, будучи пойманными в ловушку войны на истощение, ждали и смотрели, как тают их ресурсы, тогда как Антигитлеровская коалиция разворачивала все новые наступательные операции на востоке, юге и западе. Более того, приемлемого для нацистов выхода из положения, в котором оказалась Германия, просто не существовало. Слово фюрера было законом и никто из руководства нацистской партии или вермахта не смел ему возражать.
Реакцией немецкой правящей верхушки на сталинградскую катастрофу и требование Рузвельта о безоговорочной капитуляции стал призыв к «тотальной войне». В обращении к партии, которое 18 февраля 1943 г. широко транслировалось из берлинского Дворца спорта, рейхсминистр пропаганды доктор Йозеф Геббельс потребовал от своих слушателей и всего германского народа полностью отдать себя «тотальной войне».[71] Объявив, что «две тысячи лет западной истории в опасности», Геббельс призвал к еще большим жертвам в помощь войскам вермахта – последним защитникам от «большевистских орд», угрожающих землям Европы и ее самобытной культуре. Поэтому он призвал также к полной мобилизации немецкой экономики и всех сил немецкого народа на поддержку обороны страны. Вместе с Геббельсом на трибуне стоял Альберт Шпеер, рейхсминистр вооружений и военной промышленности. Он отчаянно желал вновь привести загнанную в тупик экономику Германии в полную боевую готовность, однако чувствовал собственное бессилие из-за отсутствия квалифицированных работников. Перед лицом нового масштабного воинского призыва и при нежелании Гитлера мобилизовать женщин на некоторые виды работ, как это уже сделали Англия и Америка, промышленность Германии в значительной мере опиралась на труд рабочих, набранных в оккупированных странах Европы, а также на рабский труд пленных с Восточного фронта.
Герман Геринг, великий коллекционер титулов, на посту ответственного за выполнение «Четырехлетнего плана» проявил такую же абсолютную несостоятельность, которую он обнаружил как руководитель люфтваффе. Чувствуя, что Геринг, не сумевший сдержать своих хвастливых обещаний помочь выжить 6-й армии под Сталинградом, вскоре лишится благоволения фюрера, Геббельс и Шпеер старались убедить Гитлера отправить рейхсмаршала в отставку и передать им управление внутренней экономикой для повышения эффективности военного производства. Вскоре эти попытки провалились – впрочем, провалились вместе с целым клубком других интриг. В суматохе, последовавшей за сталинградским поражением, скрытое соперничество между высшими чинами нацистской иерархии все чаще выплывало на поверхность.
Рейхсфюрер и начальник партийной канцелярии НСДАП Мартин Борман, имевший влияние на Гитлера, предложил созвать триумвират из представителей государства, партии и вооруженных сил, который был бы оформлен как «Совет Трех» и наделен диктаторскими полномочиями в вопросах экономики. Ровно то же самое предлагали Геббельс и Шпеер, заботясь о своей выгоде. Они мгновенно сменили курс и теперь стали искать союза с Герингом и Гиммлером, чтобы «свалить» Бормана. Но Гиммлер состоял в сепаратном сговоре с Борманом с целью приобретения большей власти за счет Геринга. Борман же, будучи личным казначеем Гитлера, перехитрил заговорщиков, выделив Герингу 6 млн рейхсмарок, чтобы тот развлекался где-нибудь подальше от «двора» фюрера. В конце концов, ни одна из интриг не принесла желаемых результатов, поскольку Гитлер был равнодушен к подобным маневрам, пока они сеяли рознь среди его приспешников.
