27 мая 1876 года, то есть через полтора года по выступлении из Занзибара, Стэнли снова был в Уджиджи, на берегу озера Танганьика, придя сюда теперь совершенно иным путем, нежели в первое путешествие. Оставив в Уджиджи большую часть своего каравана, Стэнли объехал Танганьику. Озеро это замечательно необыкновенно быстрым поднятием своих вод. Когда Стэнли был в Уджиджи в 1871 году, он видел здесь на базарной площади три пальмы, которые в 1876 году оказались уже в озере, на расстоянии ста футов от берега. И такие же изменения Стэнли нашел повсюду. На своей лодке «Lady Alice» он исследовал значительную часть озера, и теперь оно из совершенно неведомого ранее превратилось в одно из наиболее известных мест Центральной Африки подобно другому громадному водному пространству той же части Африки — озеру Виктория.
Когда Стэнли вернулся в Уджиджи и намеревался двинуться в страны на запад от озера Танганьика, где лишь по окраине прошел ранее один Ливингстон, его люди решительно отказались следовать за ним. Страна Маниема, лежавшая за Танганьикой, пользовалась дурной репутацией. По слухам, там жили свирепые каннибалы, и люди Стэнли не сомневались, что они неизбежно будут съедены дикарями. После долгих уговоров, настояний и приказаний Стэнли наконец решился на крутую меру. Он силою перевез на западный берег Танганьики 32 наиболее ненадежных из своих спутников, после чего за ним пошли и остальные. Теперь, чем дальше караван уходил от озера, тем меньше Стэнли мог опасаться дезертирства своих людей, так как тот самый страх, который внушали им людоеды, заставлял их теперь крепко держаться каравана.
Край, в который вступил Стэнли, был еще прекраснее и богаче естественными произведениями, нежели страны, пройденные им доселе. Экваториальное солнце и обилие влаги производили чудеса растительности. Повсюду встречалось множество диких животных. Страны имели довольно густое население, жившее земледелием. Культура населения отличалась большим разнообразием. Тут были и людоеды, и дикари, стоявшие на самой низкой ступени развития, и племена, резко отличавшиеся от остальных негров — как внешним видом, напоминавшим белого человека, так и высокой культурой, оставлявшей далеко позади себя культуру всех виденных дотоле Стэнли африканских народов. К сожалению, все эти племена сходились в одном — в ненависти к людям, приплывающим к ним из-за озера Танганьика. Причина этой ненависти была в разбойничьем поведении арабов, которые, как мы уже говорили, проникли в шестидесятых годах в эти страны и совершали здесь всевозможные ужасы ради получения слоновой кости и рабов. Когда сюда явился Стэнли, тут были уже арабские фактории, важнейшей из которых являлась Ниангуэ. Стэнли, путешествовавший с целью географических открытий, совершенно непонятной для туземцев, был крайне подозрителен для последних, предполагавших и в нем нечто вроде негроторговца. Уже в начале пути население относилось к экспедиции крайне боязливо и при первой возможности разбегалось. Далее дело пошло еще хуже, и затем в течение многих месяцев экспедиции пришлось находиться в положении беспрерывно воюющей стороны.
Стэнли направил свой путь по берегу реки Луамы и через некоторое время пришел к месту слияния ее с величайшей из рек Центральной Африки — Луалабой. Этот поток был бы одной из громаднейших рек, если бы даже имел при устье те размеры, какими он отличался в самом сердце Африки. Как мы уже говорили, он страшно интриговал географов и путешественников. Стэнли решил проследить течение Луалабы и пройти по ней до устья, куда бы она ни привела его. Скоро он пришел в Ниангуз. Здесь он решил нанять конвой у арабов ввиду враждебности туземцев, так как пускаться в неизведанный край с теми ничтожными силами, какими в то время располагал Стэнли, было слишком рискованно. Арабы, однако, были мало расположены идти в совершенно неизвестную им страну, относительно которой к тому же ходили самые тревожные слухи: Стэнли мог остаться без конвоя. Его выручил Гамед бен Могамед, более известный под именем Типпо-Тип. Это едва ли не самый замечательный человек Центральной Африки, и он один мог взяться помогать Стэнли в предприятии, которое всем остальным арабам казалось чистым безумием, неизбежно ведущим к гибели. Типпо-Тип был сыном араба и негритянки. В то время, когда Стэнли встретил его впервые, он был негроторговцем, унаследовав это занятие от отца. Впоследствии, в значительной мере под влиянием Стэнли, Типпо бросил свой гнусный промысел и даже сам боролся с ним. Это был самый храбрый и самый богатый из центральноафриканских купцов-арабов. В деле распространения арабского влияния в глубь Африки он является передовым застрельщиком. Он имеет в целом ряде пунктов Центральной Африки свои фактории, имеющие характер крепостей, и многочисленные плантации. Его караваны бороздят всю Центральную Африку. Популярность Типпо-Типа в сердце Африки громадна, и дружба его здесь значит много. Вот этот-то человек взялся за хорошее вознаграждение помогать Стэнли.
Условия, на которых Стэнли нашел себе товарища, состояли в следующем: Типпо-Тип присоединялся к экспедиции с тремястами конвойных. Сопровождать он будет Стэнли 60 дневных переходов, с тем, чтобы эти переходы заняли не более трех месяцев. За эту услугу он должен получить 5 тысяч долларов. Стэнли согласился на эти условия, и экспедиция выступила в путь.
Вскоре по выступлении из Ниангуэ экспедиция пришла в Митамбу. Так в Центральной Африке называют огромное пространство в 8° долготы и 16° широты, лежащее по обе стороны экватора и представляющее собою сплошной первобытный лес. Лес этот так громаден и густ, что, вступив в него, экспедиция не видела солнца, пока не вышла из чащи. Воздух был настолько сырым, что одежда путников никогда не высыхала. Роса капала с деревьев как дождь. Каждую минуту приходилось переходить через ручьи. Дышать было тяжело, так как воздух, пропитанный густыми болотными испарениями, не имел ни малейшего движения в этом гигантском погребе, где к тому же царила вечная тьма. Идти было страшно трудно, а тем более что-либо нести. Одежда и обувь разлезались, как гнилье, приходилось идти босиком. Сам лес представлял собой истинное чудо растительности. Это был целый хаос гигантских папоротников, колючих трав, орхидей, тростника, лиан, акаций, тамариндов, дикого винограда, пальм, алоэ, финиковых деревьев и тысячи других растений, достигающих невероятной высоты и переплетающихся самым причудливым образом, создавая на каждом шагу препятствия для прохода. Идти по этому лесу можно было, только прорубая дорогу и беря каждый шаг, таким образом, с бою.
Первое время, когда экспедиция вступила под своды этой темницы, все жили надеждой, что она скоро кончится и тяжелое путешествие прекратится. Но дни шли за днями, а конца лесу все не было. Через две недели экспедиция совершенно обессилела. Типпо-Тип решительно заявил Стэнли, что идти дальше нет никакой возможности и он возвратится, ибо никогда не представлял себе, что путь будет так труден, и теперь вовсе не хочет губить своих людей. А между тем как раз в это время экспедиция, пройдя огромное пространство по сухому пути, вышла на берег реки, которая оказалась продолжением Луалабы и здесь широко разлилась, захватив под свое ложе до 600 саженей в ширину. Не зная, что это за река, Стэнли назвал ее Ливингстон; но затем убедился, что река эта уже имеет географическое название, так как, когда он прошел ее до устья, последнее оказалось известным. Теперь же, стоя на берегу этой великолепной реки, он пришел в отчаянье от отказа Типпо: сделать такое громадное путешествие, продолжавшееся уже два года, перенести такую массу лишений, быть накануне величайших географических открытий — и быть вынужденным возвратиться назад! Нет, он пойдет один, если Типпо-Тип не хочет сопровождать его! Но и собственные люди Стэнли отказывались идти дальше через этот проклятый лес, который чернел по обоим берегам великой реки и конца которого не было видно. Стэнли просил, молил: приводил всевозможные доводы, старался затронуть какую-нибудь струну в душе своих спутников — все напрасно. Да и мудрено было ожидать чего-либо от этих людей, измученных двухлетними странствованиями, потерявших две трети своих товарищей и видевших только одно, — этот странный, непонятный для них человек решил во что бы то ни стало погубить себя и их в неведомом краю. Тогда Стэнли объявил, что он пойдет один вместе со своим белым братом (Пококом), а они пусть бросят его на гибель. Это подействовало. Из толпы выскочил негр и бросился к ногам Стэнли со словами: «Я не боюсь, господин, и пойду с тобою на смерть!» За первым последовал другой, за ним третий, и скоро энтузиазм овладел всеми. Все решили разделить участь отважного предводителя, и даже хладнокровные, своекорыстные арабы были увлечены общим энтузиазмом и оставили свое намерение вернуться. Так нравственная сила одного человека взяла верх над всеми невзгодами, которые африканская природа щедрой рукою сыпала на пути этого человека.
