Кто из нас сумасшедший?
Начиная или продолжая разговор о плаваниях махачкалинца Евгения Гвоздева (вернее, Евгения Александровича, потому что ему за 70 лет), нужно сразу же напомнить, что их (плаваний) было два. Первое – на 5,5-метровой яхте «Лена» в 1992-1996 годах, второе (которое еще продолжается) – на 3,7-метровом суденышке «Саид» началось в 1999 году. Оба плавания кругосветные, оба – одиночные. Оба, как я понимаю, на грани человеческих возможностей, что, однако, активно опровергается самим Е.Гвоздевым. Он утверждает, что все это обычная морская работа, которой в мире занимаются тысячи яхтсменов, профессиональных или не очень, а ореол героизма она имеет только в России, да и то из-за нашей расхлябанности и бедности. И в подтверждение рассказывает о встрече в Австралии с американской семьей, прибывшей на Зеленый континент из Сан-Франциско в поисках работы. Так в экипаже из четырех человек (папа, мама, две дочки), пересекшем Тихий океан, вообще не оказалось моряков. Правда, яхта и ее оснащение, не в пример гвоздевским, были хорошими.
Вообще, к этим морским историям в исполнении Е.Гвоздева нужно относиться осторожно. Но не как к охотничьим байкам, а наоборот, вернее, с другим знаком – не с минусом, а с плюсом.
Охотники всё, особенно личные достижения, преувеличи украшивают – Гвоздев же все приземляет, упрощает, при особенно опасности и проблемы. Выглядит это примерно так:
– Ну, подул норд-ост, 20-25 метров в секунду, ну, дул три дня, поднял волну. Так я выбросил с кормы плавучий якорь, задраился изнутри и хорошенько выспался. Правда, питался всухомятку печеньем и сгущенкой и барахлишко потом сушить пришлось. Но у нас в тропиках это не проблема…
2003 год
А по шкале Бофорта, между прочим, ветер при скорости больше 20 м/сек считается штормовым и «сопровождается сильным волнением на море и разрушениями на суше». А по шкале Гвоздева: «Ну, подул; ну, поболтало; ну, промок малость, чего не бывает…». Кому как, а мне тут слышатся явные интонации Иванушки-дурачка, который в воде не тонет и в огне не горит. И который вовсе и не дурачок, а Иван-царевич (потом).
Так вот с этим Иваном-царевичем, то есть с Евгением Гвоздевым, после его первого плавания мы бывали приглашенными на встречи, как раньше говорили, в махачкалинские трудовые коллективы. Гвоздев удивлялся этой своей скромной известности, так как ничего для ее подъема и расширения не делал. «Пиара» в его нынешнем понимании не было никакого, если не считать самой кругосветки и редких публикаций в «Новом деле». Но ввиду уникальности самого проекта известность у капитана все же была.
Подобные наши гастроли строились так: я в общих чертах рассказывал слушателям о ходе плавания, то есть разогревал публику, потом в дело вступал премьер, то есть Гвоздев, который отвечал на вопросы и принимал поздравления.
На фоне живописного и «обветренного, как скалы» капитана я со своим городским загаром безнадежно проигрывал, и все аплодисменты доставались ему. Тем более, что я не знал ничего кроме маршрута «Лены», а Гвоздев рассказывал, эмоционально жестикулируя и со смаком. Вопросы в зависимости от аудитории бывали самые разные, серьезные и курьезные, от того, что делать, если на тебя в океане движется не видящий ничего танкер, до того, где на маленькой яхте туалет?
Но один вопрос в той или иной форме задавали обязательно, и касался он… Ну, как бы это покорректнее сказать, не крутя пальцем у виска? В общем, земляков очень интересовало душевное, психическое здоровье яхтенного капитана, обогнувшего земной шар за четыре года. Причем этот главный, основополагающий вопрос делился на два подвопроса – здоровье до похода и после него.
Ну, здоровье после тяжелейшего и не всегда романтического плавания, проходившего нередко впроголодь, стоит вопроса, и интерес к нему понятен: как сказался поход на самочувствии и состоянии (не денежном!) 65-летнего тогда моряка. Спрашивающий как бы примеряет ситуацию на себя: мол, смог бы я, осилил бы, не повредился бы умом от многомесячного созерцания волн и только волн, от качки, сырости и отсутствия общения?
Повторю, что интерес к здоровью «после» понятен и объясним, но ведь гораздо больше было вопросов относительно того же самого, но «до», до похода. То есть людей интересовали побудительные причины плавания, связанного не только с лишениями, но и со смертельным риском, которые должны были каким-то образом материально компенсироваться. И сомнения в здравомыслии большого, взрослого и крепкого мужика начинали закрадываться в души собеседников, когда они узнавали, что никакого товара из-за морей он не привез, что ни на крупный денежный приз, скажем, от хозяина яхты, казахстанской фирмы «СОВМАРКЕТ», ни на контракт с каким-либо из каналов московского телевидения на создание фильма для «Клуба путешествий», ни на договор в каким-то издательством или хотя бы с редакцией журнала «Вокруг света» Гвоздев не рассчитывал и не мог рассчитывать. Потому что был он и остается не коммерсантом, а, как он себя называет, простым советским пенсионером. И за его спиной ни заказчика, ни разворотливого предпринимателя или хотя бы менеджера нет. А самому ему мысль зарабатывать на своих путешествиях кажется ну не то что неприемлемой (книгу-то он все же планирует написать), а, мягко говоря, не главной.
Похоже, что если бы не пример его великих предшественников Тура Хейердала, сэра Чичестера или Сержа Теста, обеспечивающих себе вполне сносное существование после осуществления аналогичных предприятий, Е.Гвоздев о денежной стороне дела так бы до сих пор и не задумывался, а продолжал бы и дальше служить идее, чисто спортивной или общечеловеческой. И даже пример его коллеги и земляка Ф.Конюхова, успешно сочетающего и то, и другое, по-моему, определяющим для него не является. Они – дети разных эпох: Конюхов – рыночной, Гвоздев – советской. Насколько в этом смысле оставленные им четыре года плавания (1992-1996) страна и республика ушли вперед (или назад, если судить о моральной стороне дела), можно судить по такому эпизоду.
1999 год. Пограничное между двумя плаваниями состояние
В 1995 году от Е.Гвоздева долго не было никаких вестей. Ни звонков, ни писем, ни радиограмм со встречных российских судов. И знакомые махачкалинцы, зная о моей осведомленности на этот счет, стали беспокоиться и при встречах спрашивали, где Гвоздев, почему о нем нет сообщений в «Новом деле», не случилось ли чего? Приходилось разводить руками или отшучиваться. Потом он нашелся, как всегда неожиданно, позвонил так же, как обычно, под утро и сообщил, что находится в австралийском порту Дарвин и после небольшого ремонта и отдыха через Индийский океан направляется домой. Так я и стал говорить при встречах с общими знакомыми: мол, Гвоздев идет из Австралии в Махачкалу.
