…А надо вместе сотрудничать, сближаться. Мы готовы и к дружбе с ФРГ. И пусть история опять распорядится. Но не будем навязывать ей модели. Это не только бесполезное занятие, но и осложняет отношения.
Г. Коль: Что будет с немцами? На этот вопрос должна ответить история, надо дать ей говорить. Повторяю, что мы – за мирные средства. Два года назад я, невзирая на жесткую критику у себя дома, предпринял в отношении ГДР большой шаг. Ей был предоставлен крупный кредит, а затем состоялся визит. У нас отношения с ГДР не такие уж безупречные, но гораздо лучше, чем раньше. Стереотипами 40 – 50-х годов в них не пахнет. Хонеккер хорошо знает, что я не собираюсь осложнять ему жизнь.
…Наверно, нам и вам надо меняться.
М. Горбачев: Безусловно. И Вы заметили, что мы делаем шаги в этом направлении.
Г. Коль: В Вашингтоне со мной считаются и, я думаю, будут считаться. ФРГ – не пуп земли, но с точки зрения географии…
М. Горбачев (смеясь): …Находитесь в этом положении.
Г. Коль: …мы находимся где-то посредине. Это относится и к ГДР. И нам хотелось бы разумно сотрудничать с вами в области разоружения. Не думайте, что ФРГ не хочет разоружаться, затевает какие-то трюки. Мы не хотим, чтобы скапливалось оружие на нашей территории.
…У нас нет честолюбивых замыслов сидеть на горах оружия. Я не могу абстрактно говорить об оружии, не думая о своей собственной судьбе, о своем будущем. Так я говорю и в НАТО.
…У нас обязательная воинская повинность. Оба сына отслужили… Так что я не абстрактно говорю о разоружении. Я – типичный немец. В каждой семье у нас есть погибшие… и – в семьях каждого из членов моей делегации.
И в вашей стране такое же положение. Это нас с Вами тоже связывает.
М. Горбачев: Общность судеб должна побуждать нас к общности действий во имя сохранения – мира и укрепления безопасности. В одной семье могут быть разные люди. И различия – не повод для конфронтации. Надо больше доверять друг другу. Для этого нужны цивилизованные отношения.
…Чем завершим беседу? Мы установили, по-моему, хороший личный контакт, провели честную и откровенную беседу. Это шанс для нового начала.
Г. Коль: У меня очень хорошее впечатление. Это была честная, откровенная беседа. А это для меня самое главное. Действительно, открылся шанс для нового начала. Я не преувеличиваю… Если исходить из исторической философии, то в истории переломы происходят, как правило, в три этапа. На первом, наиболее длительном этапе происходит процесс созревания решения. Затем в очень короткое время решение принимается. А уже на следующем, третьем этапе народы начинают в соответствии с этим решением жить и сотрудничать. Нам предстоит большая работа – и в отношениях между нашими странами, и по линии Восток – Запад, а через несколько лет – по линии Север – Юг.
М. Горбачев: Я хочу завершить так: у меня складывается впечатление, что мы можем двигаться вперед и выйти на новый уровень во всех сферах наших отношений. И это не должно вызывать недопонимания ни в наших двух странах, ни у союзников и партнеров. Это отвечало бы интересам наших народов, интересам народов Европы, всех народов.
Из этой беседы, которая, впрочем, составляла лишь малую часть переговоров с Колем один на один и в составе делегаций, проистекало очень многое.
Оба мы понимали значимость этой встречи для наших двух стран и для новой политики в Европе. Обнаружилась готовность преодолевать предубеждения, накопившиеся в обеих странах, отягощавших и без того тяжелую память о войне.
Сблизило нас глубокое отвращение к войне. Для обоих нас было ясно, что немцы и русские навоевались вдоволь и не собираются это делать еще раз. Это означало пока молчаливое признание, что мы не считаем свои государства потенциальными военными противниками, хотя они и принадлежат к враждебным блокам.
Оба мы продемонстрировали нежелание впутывать идеологию в отношения между нашими народами и странами. «Вы – генсек компартии, я – лидер христианской партии», – говорил Коль, но это вроде к данному делу не относится.
Таким образом, состоялся выход на новый уровень советско-западногерманского взаимопонимания. Причем включился сильный фактор доверия – личного и политического. Договорились о механизмах его реализации: линия прямой связи, личные представители, обмен посланиями… С этой встречи советско-западногерманское сближение пошло очень быстро. Наши с Колем отношения становились дружескими – скоро мы перешли на «ты».
Была намечена программа конкретных связей, которая охватывала главные международные проблемы и до деталей – двусторонние. Последнее получило подтверждение в переговорах министров иностранных дел, министров обороны, министров экономики, представителей научных и деловых кругов. Намечено, кажется исчерпывающим образом, содержание, которым мы решили наполнять новую главу: от экономики, науки и техники, культуры до контактов по студенческой линии и охраны окружающей среды. Поставлена была и проблема советских немцев, договорились о захоронениях времен войны, об обмене некоторыми историческими документами.
Коля сопровождали в Москву пять министров и пять дюжин предпринимателей. В результате их контактов с советскими «аналогами» были заключены семь межправительственных соглашений и более тридцати – между фирмами и советскими организациями.
Существенно то внимание, которое на встрече с канцлером было уделено разоружению, проблемам безопасности в Европе. Советско-западногерманские отношения были с этого момента плотно вписаны в общеевропейский контекст. Проявленная немцами заинтересованность в разоружении имела, конечно, и своеобразный, так сказать, объединительный подтекст. Я это отлично понимал, впрочем, не видя в этом ничего предосудительного.
Читатель заметил, очевидно, что, собственно, проблема объединения Германии затронута была в очень деликатной форме. Я занимал ту же позицию, что и полтора года назад на встрече с президентом Вайцзеккером. Но самое любопытное, по-видимому, в том, что Коль рассчитывал на решение вопроса в очень далекой перспективе, относя это дело к будущим поколениям. А буквально через год пала Берлинская стена!
Существенным итогом этой первой встречи с канцлером в Москве была договоренность о моем визите в Германию в 1989 году.
На значимость события обратили внимание во всем мире. Из окружения Коля в Москве нам стало известно, что канцлер очень внимательно следил за реакцией союзников по НАТО. Опасался, что ему «может влететь», когда вернется. Насторожило его выступление двух французских газет – «Котидьен де Пари» и «Фигаро», – которые прямым текстом писали, что характер визита ставит под сомнение верность Коля союзническим обязательствам. Во время его пресс-конференции французы задавали ядовитые вопросы: вы столько дали русским, а что получили взамен? Несколько выпущенных узников совести? А как теперь будет с франко-германским альянсом и другими обещаниями французам? Не взял ли Коль теперь крен на Восток?
