Нужно думать, что это благодарное отношение индусов принесло некоторое утешение Елене Петровне; но нравственное потрясение было настолько сильно, что она тяжко заболела. Лечивший ее доктор настоял на ее немедленном возвращении в Европу, и друзья перенесли ее в носилках на пароход, который и увез ее навсегда из привлекавшей ее с юных лет «страны чудес». В Европе она, как уже было сказано, избрала тихий Вюрцбург, чтобы без помехи писать «Тайную Доктрину», и прожила сперва в этом немецком городке, а потом в Остенде, вдвоем с гр. Вахтмейстер до своего переселения в 1887 году в Лондон. В Остенде на глазах гр. Вахтмейстер произошло ее третье чудесное выздоровление. Два доктора нашли ее положение безнадежным и только удивлялись, как она могла жить с такими сложными недугами. Ночью с ней началась агония; долго сидела около нее гр. Вахтмейстер, пока не забылась. «Когда я открыла глаза, первые утренние лучи прокрались в комнату и на меня напал страх, что я спала, а в это время Е. П. Блаватская могла умереть… Я с ужасом повернулась к ее кровати, но вместо трупа увидела Е. П. Блаватскую, смотрящую на меня спокойно своими ясными серыми глазами. „Графиня, идите сюда“, сказала она. Я бросилась к ней. „Что случилось? Вы совсем не та, что были ночью!“ — Она ответила: „Да, Учитель был здесь; Он предложил мне на выбор или умереть и освободиться, если я того хочу, или жить еще и кончить „Тайную Доктрину“. Он сказал мне, как тяжелы будут мои страдания и какое трудное время предстоит мне в Англии — я ведь должна буду туда поехать. Но когда я подумала о тех людях, которым мне разрешено передать мои знания и о Теософском обществе, которому я уже отдала кровь своего сердца, я решилась пожертвовать собой“… Окончила она свою речь веселой шуткой, а когда пришли доктор и еще несколько лиц и она встретила их на ногах и завела с ними шутливый разговор, удивление их не знало границ.»[20]
И она «промучилась» еще пять лет, потому что с земной точки зрения тот напряженный труд, который она несла до последнего часа, несмотря на жестокие физические страдания, нельзя назвать иначе, как мученичеством. За эти пять лет многое было сделано: написаны три тома «Тайной Доктрины», из которых два были напечатаны при ней, а третий после ее смерти; написаны: «Ключ к теософии» и «Голос Безмолвия» и множество статей в журнале «Люцифер», который она начала издавать немедленно после водворения в Лондоне. Кроме этого литературного труда, который брал у нее, по показаниям многочисленных свидетелей последних лет ее жизни, по 12 часов в день, она по вечерам была окружена посетителями, в числе которых было много литераторов и ученых. В это время английский отдел Теософского общества был уже вполне сформирован и по четвергам собиралась первая Теософская Ложа, которая и до сих пор носит название «Ложи Блаватской»; на этих вечерних собраниях всегда присутствовала Елена Петровна, давая ответы на многочисленные вопросы, с которыми члены ложи обращались к ней. К этому же времени относится появление среди теософов, окружавших Елену Петровну, г-жи А. Безант, ставшей после ее смерти главой и сердцем теософского движения.
В мае 1891 года, почти без всякой предупреждающей болезни, Елена Петровна скончалась в своем рабочем кресле, как истинный воин Духа, каким она была всю жизнь. Ее тело было предано сожжению и пепел был разделен на 3 части: одна часть сохраняется в Адьяре, другая в Нью-Яорке, третья оставлена в Лондоне. День ее успокоения чествуется в трех частях света под названием «Дня Белого Лотоса». Теософы всего мира стараются ознаменовать этот день добрыми делами. В Бомбее, Адьяре и Калькутте в этот день дают обеды тысячам бедняков и раздают им Бхагават-Гиту; в Нью-Йорке, Филадельфии и еще в нескольких городах Соединенных Штатов происходит то же самое, но особенно горячо чествуют ее память на Цейлоне, где все население чтит ее имя.
Глава 5. Мировое значение Е. П. Блаватской
Чтобы верно оценить мировое значение принесенных Е. П. Блаватской откровений, необходимо знать, насколько они были нужны и своевременны именно для нашей эпохи, а для этого следует охватить общий смысл всего переживаемого человечеством на наших глазах. Но несчастье современного европейского сознания в том, что оно раскололось на такое множество точек зрения, ничем не связанных между собой, с которых рассматривается и оценивается вся текущая действительность, что прийти к чему-либо общему и согласованному для него чрезвычайно трудно. Необходимость объединения в чем-либо общем — едва ли не важнейшая духовная потребность нашего времени, и хотя две главные системы мысли, одна — приводящая все явление к материальным процессам, а другая — к духовным, и служат известному обобщению, покрывая своим знаменем множество противоречивых теорий и воззрений, но, развиваясь в противоположных направлениях, они раскалывают сознание и неизбежно будут все более удаляться от полноты истины, если не найдется нечто связывающее, какая-либо общая основа, которая примирила бы их и соединила в одну цельную согласованную систему. А между тем, это связывающее нечто существует, и сама европейская наука подошла уже совсем вплотную к тому объединяющему началу, которое пронизывает одинаково и материальную жизнь, и жизнь духовную. Это объединяющее начало, эта скрытая пружина всякой жизни есть эволюция, развитие из простого в сложное, из несовершенного в совершенное, как в мире форм, так и в мире духа, ведущее нас к разумной и благой цели. Приняв одновременную эволюцию формы и жизни за мерило человеческого прогресса, мы сразу поднимемся над всем противоречием современной мысли и станем на такой наблюдательный пост, откуда возможно окинуть весь процесс жизни в его целом.
Если мы захотим отыскать корни всего, что совершается на наших глазах, мы должны искать их очень глубоко, в той древности, которая служила колыбелью нашей расы. В те незапамятные времена, когда арийская раса была еще в своем младенческом возрасте, цивилизация ее достигала чрезвычайной высоты и блеска; об этом все яснее говорят раскопки последних десятилетий. Судя по сохранившимся образцам, не было той отрасли человеческого творчества, в которой древние народы не достигли бы высокого совершенства. Стоит лишь вспомнить их не поддающиеся времени колоссальные постройки, которые требовали не только знания высшей механики и математики, но еще каких-то знаний, которыми не владеют современные инженеры; или их удивительные водопроводы, превращавшие раскаленную почву юга в цветущие сады. А по научным расследованиям последних лет не только все наши религиозные идеи и символы, но и все мелочи домашнего обихода, до игр и развлечений включительно, все это было уже известно, все это так или иначе проникло к нам с древнего Востока.[21]
