Питер бурно праздновал это великое событие: ведь из фронтового он сразу превратился в тыловой город, куда начали возвращаться эвакуированные во время блокады жители, детские сады, школы. Уходили в прошлое воздушные тревоги, артиллерийские обстрелы и знаменитый ленинградский метроном.
Казалось, любимый город наконец-то может спать спокойно. Но нет, все еще оставалась серьезная и близкая угроза с севера, со стороны ближайшего соседа — Финляндии. Эта страна не только являлась официальным союзником Германии, но и разместила на своей территории немецкие части и соединения, в том числе и аэродромы с большим количеством самолетов. Все понимали крайнюю необходимость нейтрализации Финляндии, тем более что ликвидация Карельского фронта высвободила бы большое количество наших войск. Но достижение такой цели чисто военным путем требовало громадных усилий, времени и жертв. Тогда руководство нашей страны приняло неожиданное и исключительно мудрое решение: выполнить эту очень важную задачу малыми силами с помощью дипломатии, подкрепленной ударными возможностями дальней авиации. Впрочем, об этом позже. До этого надо было еще довоевать, ведь ко дню освобождения Ленинграда мы уже давно были на совсем другом участке фронта.
Глава восьмая
Как мы украли повара
На войну мы пришли молодыми и в хорошем смысле этого слова бесшабашными. Именно поэтому однажды случилось такое, что наши штурманы… украли повара! Да еще откуда — из столовой обкома партии города Ярославля. Произошло это как раз перед самым перелетом из Туношного в Мигалово, что под Калинином (ныне Тверь).
Как все приключилось. В Туношном был закрыт взлет, потому что проходил большой метеорологический фронт, и нам дали приказ: «Отбой!» На сколько дней? Ответить на этот вопрос никто не мог, и мы просто ждали, пока погода позволит взлететь. Чтобы как-то убить время, наши штурманы поехали в ресторан. А там их, как фронтовиков, очень хорошо угостили: на столе была заливная рыба и еще что-то деликатесное по военному времени. Ребята чрезвычайно удивились: в последние годы такие прелести им есть не приходилось. Илья Рыбаков, штурман из первой эскадрильи, даже спросил у официантки:
— Слушай, а кто это делает?
— Это наш Степан, повар! — с гордостью ответила она.
— Ну-ка, позови его сюда, — попросил Илья.
Степан пришел, разговорились. Наши штурманы его спрашивают:
— Степан, а чего ты не призван никуда?
Он чуть не заплакал, говорит:
— Знали бы вы, какая для меня это обида! Но меня не отпускают из столовой обкома партии. Я там до четырех часов вечера им готовлю, а когда они расходятся все по домам, прихожу и работаю здесь, в ресторане. Уже не раз писал в рапортах, что хочу на фронт. А они меня сделали белобилетником и не призывают ни в какую…
Призадумались наши штурманы ненадолго и говорят:
— Степан, а у тебя паспорт есть?
— Есть и паспорт, и все документы, ну и что из того?
— Пойдешь в летную столовую у нас шеф-поваром?
— Ребята, так мне же дезертирство какое-нибудь припишут.
— Не волнуйся, все сделаем по науке.
— Согласен.
— Ну, тогда вот что, мы на днях перелетаем из Туношного в Мигалово, приготовь чемодан и все документы. За тобой приедет полуторка с нашим шофером Машей. Ты сразу прыгай с чемоданом и со всеми документами, а она тебя подвезет прямо к самолету. На этом самолете буду я, — говорит мой штурман Аркаша, — возьмем тебя в кабину и полетим!
Так и договорились. Машу, чтобы она за поваром съездила, даже упрашивать не пришлось. Не зря мы ее в полку безотказной звали. Она ведь ничем практически не интересовалась, кроме своей полуторки, Даже спала в ней. Зато подходишь обычно к машине, в дверь стучишь, Маша тут же:
— Что?
— Маша, поедем.
— Куда?
— За самогоном.
— Пожалуйста.
— За бомбами.
— Пожалуйста.
— В столовую.
— Да куда хочешь!
В результате все у нас прошло, как по маслу. Перед вылетом на новый аэродром я забрал в свой «Ил» официанток из нашей летной столовой, да и повару Степану места хватило. Знаете, мы при перебазировании всегда старались набирать на борт максимально допустимый вес. Я, например, на внешнюю подвеску закреплял три пружинные кровати: для себя, для штурмана и для нашего наземного техника Яши Глушакова. Благодаря этому мы могли, едва оказывались на новом месте, поставить их под крыло своей машины и сразу лечь отдыхать. Нам даже ночевать так несколько раз доводилось.
Но продолжу свой рассказ о «похищении» Степана. В Мигалово мы с ним сразу отправились в штаб, к начальнику, и говорим:
— Вот шеф-повар, хочет служить у нас, но надо оформить его призыв.
— Чего ж проще, пусть пишет заявление!
Степан тут же написал: «Прошу принять меня добровольцем и т. д.» С этим заявлением начальник направил нас в областной военкомат в Калинин. По дороге мы немного волновались, ведь Степану было около тридцати пяти лет: а вдруг не призовут, сославшись на возраст? Но обошлось. В военкомате оформили все документы, и Степан был направлен к нам в полк, где прослужил с нами до конца войны, и все это время устраивал нам кулинарные праздники.
Например, в ноябре 1943 года мы перелетали на Кольский полуостров. Верховный Главнокомандующий решил задействовать там дальнюю авиацию. Незадолго до этого караван союзников PQ-17 был потоплен фашистами в Ледовитом океане. Американцы и англичане после происшедшего отказались ходить в наши порты. Для них это действительно стало довольно опасно: немцы хорошо укрепились на Севере. Поэтому именно тогда Сталин отдал приказ Главнокомандующему дальней авиацией генералу Голованову, чтобы он срочно перебросил в Заполярье тяжелые самолеты и разбомбил все немецкие аэродромы. Это позволило бы снова сделать безопасным движение караванов союзников и к нам опять бы пошли поставки техники и продовольствия по ленд-лизу. Однако на практике все оказалось гораздо сложнее. На Севере не было аэродромов, пригодных для тяжелых бомбардировщиков. Голованов откровенно сказал об этом Сталину (он был одним из немногих, кто мог спорить с Иосифом Виссарионовичем, хотя обычно это оказывалось безнадежным, да и мало кто осмеливался) и предложил послать в Заполярье дивизию дальней авиации на более легких самолетах, то есть на «Ил-4», которые тоже прекрасно могли выводить из строя фашистские аэродромы 500-килограммовыми бомбами. Сталин согласился, так нас и направили на Север.
Наш вылет из Мигалова должен был состояться как раз в праздник, 7 ноября. Узнать об этом довелось, как всегда, неожиданно: объявили тревогу. Мы все бросили, побежали на командный пункт. А там нас огорошили, сказали, что лететь придется на совершенно новый участок фронта. При этом приказали: «Из карт оставьте только Ленинградское направление, а остальные сдать!»
