Один из ведущих конструкторов космического корабля, сидевший в комиссии, заинтересовался, толкнул локтем соседа, стал следить за расчетами Гагарина, что-то шепнул на ухо собеседнику.
— Первый вопрос, — начал Юрий, — основные законы механики твердого тела.
Как будто все очень просто: будущий космонавт рассказывает об элементарных вещах — трех законах Ньютона, о которых первый раз он услышал еще в школе, от учителя физики. Но вот он перешел к третьему закону Ньютона — и кончилась школьная физика: идет серьезный разговор о теоретических началах, положенных сотни лет назад в основу движения ракет. Юрий вспомнил, как долго спорили об этом законе его товарищи — студенты Саратовского индустриального техникума. Это было на занятии кружка. Сейчас он вступил бы в этот спор и рассказал о многом, чего не знал тогда, студентом.
— Что же взяли от Ньютона конструкторы сегодняшних ракет? — задает себе Юрий вопрос и отвечает на него, широко, с глубокими теоретическими выкладками.
В комиссии слушали, что-то записывали.
— База, база чувствуется, — хвалил один, — Индустриальный техникум окончил с отличием.
Конструктор смотрел на будущего космонавта, чуть улыбаясь.
— Знал бы Исаак Ньютон… — сказал он соседу.
— А он знал, — подхватил Юрий. — В своих «Математических началах физики» Ньютон пишет: «Брошенный камень под действием тяжести отклоняется от прямолинейного пути и падает на Землю, описывая кривую линию. Если бросить камень с большею скоростью, то он полетит дальше, потому может случиться, что он опишет дугу в десять, сто, тысячу миль и, наконец, выйдет за пределы Земли и не вернется на нее больше… При некоторой скорости тело обойдет вокруг всей Земли и возвратится к вершине горы, с которой его бросили. Так как при возвращении к исходному пункту скорость тела будет не меньше, чем в самом начале, то тело будет продолжать двигаться и дальше по той же кривой…»
— Но… — Юрий ищет подходящее слово, — это все предыстория. Хотя законы Ньютона и явились базой для создания теории реактивного движения, долгое время… база была, а самой теории еще не было… Потребовалось больше двухсот лет, чтобы открыть основные положения этой новой науки.
На доске появляется формула Циолковского:
Да, та самая, которую долго пытался стереть хозяйственник. Накануне экзамена слушатели-космонавты собирались по традиции все вместе, долгие вечера работали над записями, собирались у кого-нибудь дома, выясняли все туманное, а утром экзаменовали друг друга у доски.
— А ну, смотри, с ходу выведу формулу Циолковского! — как на соревнование, вызвал Юрия друг.
Но с ходу не получилось, пришлось лезть в учебники, вместе вспоминать, поломать голову.
— Подожди! — сказал Юрий. — Помнишь, как выводил ее профессор?.. Сейчас найду запись в рабочей тетради…
«Тетрадь Гагарина Ю. А.» — есть, между прочим, такая. Если полистать ее, она о многом расскажет. Вот запись лекции о Циолковском. Дальше, спешным почерком — видно, едва поспевал за лектором, — сделаны заметки о Лайке, чертежи регенерационной установки и других приборов, обеспечивающих жизнь космонавту. На нескольких страницах идут лекции по конструкции космического корабля, их читали инженеры, конструкторы «Востока». Лекции по геофизике, астрономии, по ракетной и космической технике…
Прежде чем прийти на государственный экзамен, космонавты изучили множество наук, прошли большой университет. Этому университету нет пока названия. Но можно условно назвать его — Университет космонавтов.
Вспоминается один любопытный эпизод. Как-то один из космонавтов не попал на популярную лекцию известного академика в Доме культуры и очень огорчился этим.
— Ну что ты переживаешь, — успокаивал его друг-инженер и в шутку добавил:
— Да ты сам знаешь больше академика…
Сказал и подумал: «А ведь в этом есть доля правды…» Встает в памяти один разговор с женой Гагарина — Валей. Перебирая учебники Юрия на этажерке, она говорила:
— Все учится и учится — всю жизнь. И все-таки считает, что знает мало. Сейчас думает, куда бы ему еще поступить… В академию, что ли…
А позже, уже на космодроме, был такой случай. Утром после завтрака космонавты, как всегда, направились к автобусу, чтобы ехать на стартовую площадку. Юрия и его друга не было. Ждали пять минут.
— Что случилось? — заволновался руководитель.
Вскоре вышли трое.
— Сознавайся, кто меня медиком сделал? — смеялся Юрий, поднимаясь в автобус. — Ты мне змейки привинтил? — в шутку напустился он на товарища и стал рассказывать:
— Представляете, одеваю шинель, смотрю — в петлицах вместо крыльев змейки!
— Это тебе пожелание на будущее, — сказал сидевший рядом доктор медицинских наук Владимир Иванович. Теперь эти змейки носят только люди с высшим медицинским образованием, вот тебе друзья и пожелали…
Но вернемся в зал, где Юрий продолжает отвечать:
— Если масса ракеты при полностью израсходованном топливе будет равна М, — рассуждает Юрий, — а наибольшая скорость Vmax, то из формулы Циолковского следует, что
Если отношение начального веса ракеты к весу в конце горения равно 10 и если относительная скорость отбрасываемых частиц равна 3000 метров в секунду, то максимальная скорость ракеты будет равна:
Vmax = 2,3·3000·1 = 6900
м/секОт простейших трех законов механики, которые он узнал уже в седьмом классе, до вычисления скорости движения ракеты — вот ответ его на государственном экзамене космонавтов. А дальше он рассказывает о Мещерском. Мещерский — это уже «интеграл».
О нем он узнал здесь, готовясь стать космонавтом, И опять вопросы, вопросы, вопросы… Каждый из, членов комиссии лично участвовал в подготовке космонавтов, в подготовке первого полета человека в космос. Каждому из этих людей очень важно, как пройдет этот первый полет. Вот почему так строга комиссия, так «любопытна» и «вредна».
— Какие три важных соединения вы должны будете сделать сразу после посадки в кабину и следить за ними? — спрашивает один из членов комиссии и получает полный ответ.
— Какие есть на корабле средства защиты от излучений? — задает вопрос врач.
— Когда, в какой момент включается тормозная двигательная установка? — интересуется один из конструкторов. — И что вы думаете о последнем участке движения ракеты?
— Вот я тут вычислял… — нерешительно сказал Юрий. — Не знаю, что у меня получилось… Но мне кажется, что здесь должно быть вот так…
И он продолжал писать формулы.
