Тогда Турвилль, пользуясь господством французского флота в Ла-Манше, устроил настоящую бойню для торговых судов противника. За один только июль 1690 года было захвачено около 100 транспортов с различными грузами. Ройал Неви не мог этому помешать. Особенно досталось голландской торговле.
Победа при Бичи-Хэд позволила французскому флоту на некоторое время стать главной силой в водах Европы. Однако вскоре цепь непредвиденных событий сильно ударила по эскадрам Франции. В ноябре 1690 года в возрасте 39 лет неожиданно умер морской министр Франции — маркиз Сеньелэ, сын Кольбера. Надо сказать, что во Франции, где пережитки феодального государства были особенно сильны, по наследству передавались не только состояния или титулы, но и должности и чины. К сожалению, Сеньелэ не оставил потомков мужского пола, у него было только две дочери на выданье и около 4 миллионов ливров долгов. Людовик XIV оплатил эти долги и предложил главному интенданту флота Бонрепо освободившийся пост, но с условием, что тот предоставит 800 тысяч ливров на приданое дочерям Сеньелэ. Бонрепо, очень честный и ответственный чиновник, таких денег никогда не имел, поэтому должность военно-морского министра была выставлена на продажу. Требуемую сумму нашел генеральный контролер финансов Франции —Луи Поншартрен[39]. Он занял пост морского министра с условием, что эту должность ему наследует его сын —Жером, что, собственно, и произошло в 1699 г. На пользу флоту Франции это назначение не пошло. Жесткая, кропотливая экономия Кольбера и Сеньелэ, позволявшая путем свободных тендеров и контрактов при сравнительно небольших вложениях создать отличнейший флот, была забыта: все накопленные средства сразу же стали разворовываться и пускаться на ветер. Расходы по флоту росли как на дрожжах, что, естественно, не радовало короля Луи. Если в 1690 г. содержание эскадр и портовых сооружений обходилось в 17 миллионов ливров, то в 1691 г.—в 24 миллиона, а в 1692-м —уже в 29 миллионов ливров! Стоимость одной порции питания матроса увеличилась с 5 до 12 су, однако при этом моряки есть лучше не стали; стоимость пеньки, канатов, боеприпасов возросла за два года вдвое, при этом контракты, предлагаемые интендантом флота Бонрепо, отвергались, а выбирались заказы на поставку с завышенными в несколько раз ценами! За 19 предыдущих лет правления семьи Кольберов (1672-1690) на флот в общей сложности было потрачено 216 миллионов ливров, и этот флот часто громил испанцев и берберов, англичан и голландцев. Эскадрам Франции в тот период удалось одерживать победы над де Рюйтером и Эвертсеном, Торрингтоном и Папачино. Если же (забежав немного вперед) посмотреть на следующие 19 лет (1691-1709), то можно увидеть, что затраты возросли более чем в два раза (до 495 миллионов ливров), а флот почему-то оказался в полной дезорганизации. Венцом деяний Поншартрена на посту морского министра стал прожект 1691 года, составленный им совместно с военным министром Лувуа и маршалом Франции Фейландом. В этой записке морской министр Франции просто предложил... распустить флот. Взамен этого он предлагал создать корпус Береговой Стражи в количестве 30 тысяч штыков для охраны собственного побережья. Людовик, озадаченный этим предложением, отослал его Бонрепо, который ответил меморандумом от 20 июня 1691 года. В нем главный интендант указал, что отказаться от флота — значит отказаться не только от защиты побережья, но и от морской торговли, морских коммуникаций и заморских колоний. Бонрепо также честно указал королю на причины написания таких прожектов. Если говорить о Поншартрене — то «главная причина его согласия на это предложение заключается в намерении передать свою должность сыну. Это естественно привело его к заключению, что если флот будет оставаться на прежнем уровне, необходимом для государства, Ваше Величество, возможно, сочтет его сына неспособным для занятия такой важной должности; но с другой стороны, если флот будет сведен до пустого места, Вы, Ваше Величество, возможно, будете более расположены вверить ему эту должность». Касательно же военного министра интендант отметил, что «Лувуа всегда пытался ликвидировать должность морского министра и само это министерство, не только, чтобы поднять значение своего министерства, но и чтобы не иметь соперника среди конфиденциальных советников короля».
Поншартрен решил перейти от открытых сражений с флотами Англии и Голландии к каперской войне. Основными причинами такого решения явились не поражения французского флота (напротив, на тот момент флот Франции одержал чуть ли не самую значительную победу в своей истории —Бичи-Хэд), а возможность поживиться на грабеже торговых кораблей противника. Поншартрен писал, что сражения регулярного флота не приносят прямой прибыли, напротив — они убыточны. Часть кораблей в боях гибнет, часть — получает повреждения, расходуются боеприпасы и провиант, однако денежные выгоды от таких предприятий невелики. Напротив, продолжал морской министр, каперы довольно часто снаряжаются частными лицами (то есть государство не тратится на постройку кораблей, наём и содержание команды и т.п.), за выдачу корсарского патента берутся живые деньги, призы, приведенные в порты, продаются, а довольно большая часть от проданного поступает в казну короля и морское министерство. По мысли Поншартрена к каперству следовало привлечь и регулярный флот, дабы окупить постройку и содержание кораблей, а вот от действий, направленных на уничтожение эскадр противника следовало отказаться.
С таким мнением были не согласны очень многие опытные моряки, среди которых, безусловно, нужно выделить адмирала Турвилля. Он считал, что одни корсары не в силах выиграть морское противостояние с Англией и Голландией, что крейсерские действия могут быть лишь вспомогательным элементом в стратегии, направленной на завоевание морского господства. Более того, говорил Турвилль, корсарство развращает; там, где есть нажива — обязательно будут и нечистые на руку люди, и свои личные интересы, которые могут идти вразрез с интересами государства. Поншартрен же ставил мнение генералов, чиновников, инженеров и других далеких от моря людей гораздо выше мнения наиболее знающих моряков своего времени. Более того, морской министр начал распространять при дворе инсинуации, что лучпшй адмирал его флота, доказавший свое умение и храбрость в прошлом году, боится встречи с противником. Это не могло не ухудшить отношений между Поншартреном и Турвиллем.
Новому морскому министру удалось убедить короля перенести упор в действиях на море на каперство, заинтересовав Людовика XIV огромным количеством денег, которые сулило данное предприятие. Король-солнце с радостью согласился на предложение, так как дыр в бюджете Франции с каждым годом становилось все больше, а войнам, на которые так нужны были средства, не было конца.
