Получив эти новости, король велел мессиру Джан-Джакомо Тривульцио оказать поддержку мессиру Баттиста да Кампофрегозо и предоставить людей, чтобы сопровождать того до ворот Генуи и посмотреть, не восстанут ли его сторонники. А с другой стороны, король, побуждаемый кардиналом Сан-Пьетро-ин-винколи, написал мессиру Джан-Джакомо, чтобы он в то же время послал людей к кардиналу, чтобы они провели его к Савоне; этот приказ был передан ему также устно сеньором де Сереноном из Прованса, человеком дерзким на слова, дружившим с кардиналом. Король приказал мессиру Джан-Джакомо перебраться в такое место, откуда он смог бы поддерживать, их обоих, не предпринимая ничего против герцога Миланского и не нарушая заключенного с ним в предыдущем году мира, о котором говорилось в другом месте.
Однако эти приказы плохо согласовывались друг с другом. И так часто случается с распоряжениями могущественных государей, когда они отсутствуют на месте событий и вынуждены быстро рассылать письма и людей с приказами, предварительно не выслушав мнений о положении дел. Ведь удовлетворить требования и просьбы мессира Баттиста да Кампофрегозо и кардинала одновременно было невозможно. Идти к стенам Генуи без большого числа людей не имела смысла, поскольку в городе многочисленное, храброе и хорошо вооруженное население. А если еще предоставить людей кардиналу, то армию пришлось бы разбить на три части, ибо часть должна была остаться при мессире Джан-Джакомо. Кроме того, в Генуе и Савоне находилось много людей герцога Миланского, ибо они, как и король дон Федериго и папа, очень боялись, как бы Генуя не изменила им.
У мессира Джан-Джакомо был, однако, свой замысел: он хотел, не дробя своих сил, выступить прямо против герцога Миланского, и, если б ему удалось это осуществить, он сделал бы великое дело. И он приступил к его выполнению: написав королю, что желает защитить тех, кто направится к Генуе и Савоне, он под этим предлогом вышел на главную дорогу, ведущую от Алессандрии к Генуе, по которой герцог Миланский только и мог послать помощь против наших, и взял три или четыре небольших города, которые сами открыли ворота. При этом он говорил, что не ведет войны с герцогом Миланским, поскольку сделал это по необходимости. Король также отнюдь не считал, что начнет войну с герцогом, если захватит Геную и Савону, ибо, как он говорил, эти города герцог держит от него и он имеет право лишить его их.
Но, удовлетворяя просьбу кардинала, мессир Джан-Джакомо передал ему часть армии, чтобы пройти к Савоне. Они нашли город хорошо защищенным и вернулись обратно, так что замысел провалился. Другая часть армии была дана мессиру Баттиста для похода к Генуе, и тот уверял, что его ждет удача. Но, после того как они прошли три или четыре лье, в его отряде, как среди немцев, так и французов, зародились сомнения, впрочем напрасные, и они, поскольку отряд был малочислен, испугались опасности, которая их могла подстерегать, если бы не восстали приверженцы мессира Баттисты.
Таким образом, сорвались все эти замыслы, что усилило герцога Миланского; он избежал большой беды, которая случилась бы, если бы мессир Джан-Джакомо смог развернуть активные действия, но венецианцы прислали герцогу много людей. Наша армия отступила. Пехотинцы были распущены, города, что были взяты, возвращены, и война завершена для короля без всякой пользы, хотя на нее истратили большие деньги.
С начала 1496 года, когда прошло уже три или четыре месяца после возвращения короля из-за гор, и вплоть до 1498 года король ничего в Италии не предпринимал. Все это время я был при нем и присутствовал при решении почти всех дел. Король переезжал из Лиона в Мулен, из Мулена в Тур и всюду устраивал турниры и джостры, ни о чем ином и не помышляя. Его наиболее доверенные люди так перессорились, что хуже и быть не может. Одни из них хотели продолжить действия в Италии – это были кардинал и сенешал[592], надеявшиеся извлечь из этого выгоду и укрепить свою власть, ибо во время похода все шло через них. Им противостоял адмирал [593], который распоряжался всей властью при юном короле до похода в Италию и хотел, чтобы все планы насчет нее были оставлены, поскольку видел в этом выгоду для себя, полагая, что вернет себе былое могущество и отнимет его у других. Так обстояли дела года полтора или около того.
Тем временем король отправил послов к королю и королеве Кастилии [594], поскольку стремился после войны с ними добиться мира. Их силы были велики и на море, и на суше. И хотя на суше они добились немногого, на море они оказали значительную помощь королям Ферранте и Федериго, ибо Сицилия[595] расположена по соседству с Неаполитанским королевством, в полутора лье от него, возле Реджо-ди-Калабрия; говорят, что когда-то все это было сушей, но море пробило пролив, называемый нынче Фаро-ди-Мессина. Из Сицилии, сеньорами которой были король и королева Кастилии, доставлялась в Неаполь немалая помощь и каравеллами, присланными из Испании, и людьми. В Сицилии располагалась и тяжелая кавалерия с легкой конницей, которая затем вступила в Калабрию и начала военные действия против людей нашего короля. А их суда постоянно оказывали поддержку им, так что когда все их силы соединились, то наш король оказался гораздо слабее.
В других районах король Кастильский причинил королю небольшой ущерб. Его многочисленная конница вошла в Лангедок, где провела некоторое время, занимаясь грабежами; часть ее пробыла там два, три и даже четыре дня, но ничего большего она сделать не смогла. Монсеньор де Сент-Андре из Бурбонне, находившийся на этой границе от имени губернатора Лангедока монсеньора герцога Бурбонского, захватил тогда городок Сальс в Руссильоне, откуда испанцы вели войну с королем. За два года до того Руссильон с округом Перпиньян был им возвращен [596], и этот городок входит в данный округ. Захватить его было очень сложно, поскольку там находилось много народа, в том числе и дворяне королевского дома Кастилии, а примерно в одном лье стояла лагерем их армия, более значительная, чем наша. Однако сеньор де Сент-Андре так мудро и скрытно осуществил свой замысел, что взял город за 10 часов, о чем я знаю из его письма. Город был взят приступом, причем убито было 30 или 40 испанских дворян, и среди них сын архиепископа Сант-Яго; погибло также 300 или 400 других людей, ибо они не ожидали, что все произойдет так быстро, поскольку не знали, на что способна наша артиллерия, поистине лучшая в мире.
Теперь вы знаете, что произошло между нашими королями и как для короля Кастильского эта война обернулась позором и бесславием, если учесть, сколь велика была его армия. Ведь когда господь бог желает покарать человека, то он обычно начинает с небольших огорчений; но затем он причинил королю и королеве Кастилии гораздо большие; так же господь поступил и с нашим королем.
