Умствований, оторванных от твердой опоры на факты, Ломоносов избегал. Он подчеркивал, что его выводы «служат в утверждение основательным (обоснованным) учениям, в опровержение мечтательным догадкам, происходящим по большей части от пустых забот и предуверений».
Наконец, следует отметить еще одну особенность его философии науки, которая остается в забвении последние полвека: патриотизм и народность научного творчества. Это отметил В.И. Вернадский: «Ломоносов был плоть от плоти русского общества; его творческая мысль протекала — сознательно и бессознательно бесчисленными путями в современную ему русскую жизнь». И еще: «Стремясь к истине, он в то же время верил в гуманитарное, человеческое ее значение. Полный жизни и энергии, он сейчас же стремился воплотить эту свою веру в жизнь».
Ломоносов ясно сознавал свой долг — даже не перед людьми, а перед некой высшей творческой силой, энергию которой, духовный свет, он ощущал в себе: «Я бы охотно молчал и жил в покое, да боюсь наказания от правосудия и всемогущего промысла, который не лишил меня дарования и прилежания в учении и ныне дозволил случая, дал терпение и благородную упрямку и смелость к преодолению всех препятствий и распространению наук в отечестве, что мне всего в жизни моей дороже».
Как поэт Ломоносов прославился при жизни. Сейчас его выспренные оды кажутся тяжеловесными. Но тогда это было требованием высокого стиля. Но умел он писать и по-другому:
…Там мир в полях и над водами,
Там вихрей нет, ни шумных бурь;
Над бисерными облаками
Сияет злато и лазурь.
Был не только мудр и умен, но и остроумен. Вот его эпиграмма на ханжу-монаха:
Мышь некогда, любя святыню,
Оставила прелестный мир.
Ушла в глубокую пустыню,
Зарывшись вся в голландский сыр.
По мнению Пушкина: «Слог его ровный, цветущий и живописный, заемлет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным».
Как ученого Ломоносова стали понимать и оценивать по достоинству только спустя 150–200 лет.
Странным образом Ломоносов, один из величайших ученых в истории человечества, перед смертью сетовал: «Жалею только о том, что не мог я совершить всего того, что предпринял я для пользы отечества, для приращения наук и для славы Академии».
…Мелкие цели не порождают великих дел. Он трудился во славу России. И в творчестве воплощал духовную энергию не только своей личности, но и своего народа. Не потому ли ему принадлежат гордые и необычайно смелые по тому времени слова, обращенные к «благодетелю» графу И.И. Шувалову: «Не токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дураком быть не хочу, но ниже у самого Господа Бога, который мне дал смысл, пока разве отнимет».
Он воплотил в себе духовную мощь русского народа. Но всегда глубоко уважал западную культуру (и великолепно знал ее). Разум его постоянно впитывал все лучшее без разбора, устремляясь в неведомое и выбирая интуитивно путь к правде. Так росток выбивается из темноты почвы к солнечным лучам.
На его смерть русский поэт Евгений Баратынский отозвался так:
Погас! но ничто не оставлено им
Под солнцем живых без привета;
На все отозвался он сердцем своим,
Что просит у сердца ответа;
Крылатою мыслью он мир облетел,
В одном беспредельном нашел ей предел.
Все дух в нем питало — труды мудрецов,
Искусств вдохновенных созданья,
Преданья, заветы минувших веков,
Цветущих времен упованья…
С природой одною он жизнью дышал:
Ручья разумел лепетанье,
И говор древесных листов понимал,
И чувствовал трав прозябанье;
Была ему звездная книга ясна,
И с ним говорила морская волна.
Действительно, гений Иоганна Вольфганга Гёте был всеохватен: поэт, писатель, государственный деятель, драматург, ученый, художник, мыслитель. В нем соединились вольнодумство и сентиментальность эпохи Просвещения, романтизм и мечтательность течения «бури и натиска», величественная гармония классицизма.
«Что такое я сам? Что я сделал? — спрашивал он. И отвечал: — Я собрал и использовал все, что я наблюдал. Мои произведения вскормлены тысячами различных индивидов, невеждами и мудрецами, учеными и глупцами… Мой труд — труд коллективного существа и носит он имя Гёте…»
Его формальная биография проста: родился во Франкфурте-на-Майне в семье состоятельного и просвещенного мещанина-буржуа; в Лейпцигском и Страсбургском университетах изучал право, философию, историю, медицину; недолго работал адвокатом; поступил в городе Веймаре на службу к местному герцогу и с 1776 года возглавлял Тайный совет, активно и успешно занимаясь государственными делами. Он не раз путешествовал по Италии, но в основном жил в Веймаре, где и умер.
Художественные сочинения Гёте пользовались огромной популярностью не только на родине, но и во всей Европе, включая Россию. Еще молодым человеком написал он небольшой роман «Страдания молодого Вертера» (1774). Эту книгу французская писательница Анна-Луиза Жермена де Сталь (1766–1817) считала самой замечательной в немецкой прозе: «Мне неизвестны другие произведения, которые представляли собой более потрясающую и более правдивую картину безрассудств энтузиазма, большее проникновение в истоки несчастья, этой преисподней, куда попадает дух и где все истины открываются тем, кто умеет их искать… Гёте хотел изобразить человека, которому причиняют боль все порывы его нежной и гордой души, он хотел изобразить то множество бед, которое одно только и может довести нас до крайней степени отчаяния, от любовных мук еще можно найти какое-то средство, но окружающие должны растравить раны человека, чтобы разум его окончательно помутился и смерть стала потребностью».
По ее словам, выдуманный Вертер вызвал больше самоубийств в Германии, чем весь прекрасный пол этой страны. Сам Гёте был обескуражен столь убийственной модой и предпослал второму изданию книги стихотворение, заканчивающееся словами:
Мужем будь, — он шепчет из могилы:
Не иди по моему пути.
Такое воздействие на читателей объясняется не просто литературным талантом автора, но и его способностью уловить и выразить нечто очень важное и характерное для своего народа в данную эпоху. В те же время Гёте не ограничивался текущей действительностью. Его мировоззрение охватывало всю природу и все человечество.
