Датский флот контролировал Балтийское море, датские войска стояли в Голштинии, а датская дипломатия именно в этот момент вступила в торги с Лондоном с целью присоединения области Бремен-Верден к своему королевству. Почему с Англией, которая в Северной войне не участвовала? Поясним кратко.
В 1714 году скончалась английская королева Анна, и многие в Англии надеялись на то, что трон займет ее сводный брат Яков. Но Яков был католиком, который отказываться от своей веры не собирался. Это не позволило ему стать королем Великобритании, и он отправился в эмиграцию. Его сторонники — так называемые якобиты — не теряли надежды посадить своего предводителя на трон и стали составным элементом интриг и планов со стороны участников Северной войны. А королем Великобритании был избран 54-летний немец, курфюрст Ганновера Георг Людвиг, получивший имя Георга I. Ганновер вошел в личный союз с Великобританией, состоявшей тогда из Англии и Шотландии, и пользовался покровительством английского короля, благо король одновременно оставался и его курфюрстом. Георг I, получивший прозвища Слом и Майский Столб, был тучным, молчаливым и грубым снобом, любившим поесть, попить и приударить за женщинами. Известный английский доктор С. Джонсон высказался о нем следующим образом: «Он ничего не знал и не хотел ничего знать, он ничего не делал и не хотел ничего делать». Но зато он любил свой Ганновер и с нетерпением школьника, считающего дни до летних каникул, ждал ежегодного отпуска, который он проводил в своем курфюршестве. Будучи королем Великобритании, он и заботился только о Ганновере.
В Польше с помощью грозного теперь русского царя на поверхность снова «всплыл» Август И. Головную боль причиняла Пруссия, которая медленно, осторожно, но верно перемещалась в лагерь противников Швеции. Выдающийся король Фридрих Вильгельм I, осторожный политик, хитрый дипломат, спал и видел Пруссию, одетую сплошь в солдатские мундиры. С помощью одной лишь дипломатической акции, в которой участвовали русские, саксонцы, администратор Голштинии и шведский посол Моритц Веллингк, Берлин получил под свой контроль Штеттин. Предлог для этого Фрвдрих Прусский выдумал благовидный: он, видите ли, решил выкупить Штеттин у русских и саксонцев, которые заняли город раньше, чтобы сделать приятное для Швеции. Пруссия решила-де оградить шведские владения от посягательств Августа и Петра, а в будущем она непременно вернет город шведам. (За Штеттин Фридрих Вильгельм должен был помочь царю в оформлении права собственности на приобретения России в Прибалтике.)
Все это получило вполне приличное название «Договор о секвестре в Шведте» или «Шведтский рецесс»[233] и казалось Госсовету в Стокгольме вполне удачным предприятием. Но только не Карлу XII.
В дележе шведских территорий решил не отставать и Ганновер, и он тоже перешел в лагерь противников Швеции. А чтобы ничего дурного не подумали об Англии, то ганноверцы объявили, что они предприняли этот шаг не от имени короля Англии Георга I, а лишь от имени ганноверского курфюрста. Вот так искусно Георг I разделил свою личность пополам! Его Карл XII считал самым подлым и коварным своим противником. После «канальи» саксонского курфюрста, разумеется.
Так антишведский лагерь пополнился еще двумя государствами: Пруссией и Ганновером.
Австрия и морские державы после Утрехтского мира 22 апреля 1713 года и последовавших за ним Раштаттского (17 марта 1714 года) и Баденского (18 сентября 1714 года) мирных договоров вместе с Францией вышли из войны за испанское наследство и стали играть на европейской арене активную роль и оказывать давление на участников Северной войны. В Вене, Гааге и Лондоне стали проявлять ревнивое беспокойство по поводу политического и военного усиления России. Швеция блокадой и каперскими действиями парализовала торговлю Англии и Голландии с Прибалтикой и, упрямо отказываясь от всех мирных предложений и инициатив, оказалась в полной политической изоляции. Франция, на словах симпатизировавшая Швеции, на деле, ослабленная войной за испанское наследство, никакой помощи ей оказать не могла, а после смерти Людовика XIV практически стала действовать заодно с Англией. Впрочем, Франция в 1715 году предоставила Швеции субсидии сроком на три года с выплатой по 600 тысяч риксдалеров в год[234].
Внутриполитическое положение Швеции тоже не внушало Карлу оптимизма, потому что страна находилась на грани катастрофы и была морально и физически обессилена. Материальные и людские резервы были на исходе, надежда на победу в Стокгольме давно исчезла, особенно с утратой Финляндии, и продолжать изнурительную войну Швеция была уже не в состоянии. В разных слоях населения зрело глухое недовольство политикой правительства. Шведы и раньше вздыхали и жаловались на дурные времена, но сейчас эти времена действительно наступили. В отсутствие короля шведская сенильная бюрократия довела страну до края пропасти как в финансовом, экономическом, так и политическом отношении. Апатия, беспомощность и фатальное бессилие перед силами рока поразили всех — от простою крестьянина до высокомерного аристократа. Самым большим желанием было побыстрее и любой ценой заключить мир.
Но король не терял веры в будущее. Он надеялся подвигнуть своих подданных на новые жертвы, уговорить малодушных, прикрикнуть на нерадивых, заткнуть рот врагам. Не так уж все и плохо. Антишведская коалиция раздирается внутренними противоречиями, и ее можно будет по частям развалить. Каролинская армия не та, но она есть, и ее надо только собрать, вооружить, одеть, обуть и направить на врагов. После этого можно будет надеяться на почетный или, как говорили в Швеции, «дешевый» мир.
Впереди перед королем был непочатый край работы, но он не страшился этого. Хватит ныть и скулить. Надо делать дело,
О, он заставит их всех работать!
Глава двадцатая
ШТРАЛЬЗУНД
Херман Израэль. Время обошло меня; я уж и не знаю, где же теперь мой дом!
А. Стриндберг. Густав Васа
Радостное известие о появлении короля в Штральзунда молнией пролетело над Швецией и вызвало у населения эй? форию надежды. Чиновничья бюрократия, правда, энтузиазма при этом известии не проявляла и вела себя сдержанно. Причины для .этого у нее были: совесть у властей была нечиста, они боялись, что Карл XII спросит с них за все упущения и ошибки. Его резкие критические замечания из Бендер они уже слышали. Король послал в Стокгольм бывшего полковника, а ныне генерал-лейтенанта Ханса Хенрика фон Ливена с письмом для членов Государственного совета, в котором он строго ругал их за все беспорядки в стране: за безалаберность в отправке к нему экспедиционной армии; за своевольный созыв без его разрешения риксдага в конце 1713 года, из-за которого о трудном положении королевства стало известно повсюду и благодаря которому боевой дух врагов Швеции только усилился; за разрешение, выданное советом какому-то шведскому купцу, вознамерившемуся торговать с балтийскими портовыми городами, находящимися в руках русских (за это упущение Карл требовал предать суду всех членов совета, и, к ужасу Хорна, Крунхъельма и других его членов, суд незамедлительно приступил к своей работе[235]).
