215
См. прежде всего серию «Россия, XX век: Документы», издаваемую Международным фондом «Демократия», а также «Архив новейшей истории России».
О том, что разделяет социальных историков и так называемую тоталитарную школу, см: Andrle 1992.
Проект фонда Wellcome и научный вклад Дж. Барбера получили оценку в статье: Cookson 2001.
Работа Сары Дэвис в основном написана на материалах Центрального государственного архива историко-политических документов Санкт-Петербурга (ЦГА ИПД СПб — бывшего Ленинградского партийного архива) и поэтому особенно интересна для изучения настроений в военный период.
Единственной специальной статьей на эту тему является работа Г. Хасса, которая, на наш взгляд, лишь отчасти восполнила лакуну в изучении немецкой историографии ленинградской эпопеи (О Блокаде 2004).
Нам удалось ознакомиться с более чем 40 книгами, включая монографии, сборники документов, дневники и воспоминания о битве за Ленинград, которые были изданы в ФРГ. Значительная часть этой литературы находится в личной коллекции Ю. М. Лебедева, любезно предоставившего нам возможность работы с ней.
Г. Хасс ссылается на следующие публикации: Durch die innere Befestigungslinie 1941: 353–358; Schlacht am Wolchow 1942; Südlich des Ladogasees 1943; Sachs 1943; Heysing 1944.
Следует отметить, что еще в 1966 году В. Хаупт опубликовал основательную монографию о боевом пути группы армий «Север», снабдив свою книгу подробными приложениями о командовании, структуре группы армий и входивших в ее состав соединений, а также противостоявших вермахту соединениях Красной Армии и Краснознаменного Балтийского Флота. В монографии также были приведены данные о потерях немецких войск в период битвы за Ленинград в 1941–1944 годах (Haupt 1966:165).
Оставим это сравнение на совести автора, вероятно не вполне представлявшего себе тех страданий, которые выпали на долю населения блокированного Ленинграда.
На русском языке книга в переводе М. И. Беккера была издана в Москве в 2000 году издателем Захаровым тиражом в юоо экземпляров (см.: Польман 2000).
Например, описывая ситуацию в Ленинграде в начале сентября 1941 года, Стахов упоминал о том, что военные готовились к отражению немецкого наступления, а специальные подразделения НКВД жгли архивы и производили минирование важнейших объектов. «Не только Гитлер, — пишет Стахов, — но и Сталин имел намерение уничтожить Ленинград. В этот момент Ленинград не имел ни малейшего шанса. Казалось, его судьба была решена. Однако в какой-то момент Гитлер решил, что Москва и Украина более значимы, чем Ленинград, и город был спасен» (Stach0W2001: 39).
Например, в битве за плацдарм на Дубровке в октябре 1941 года на фронте протяженностью всего четыре километра друг другу противостояли 1-я пехотная дивизия вермахта и части 8-й советской армии. Передовые позиции сторон находилась всего в 20–25 метрах друг от друга. По данным офицера штаба дивизии подполковника Вернера Рихтера, ежедневно немецкие солдаты использовали около 8000 ручных гранат. За шесть недель боев советские войска предприняли 79 попыток прорыва, 60 атак силами одной или двух рот, 50 — силами батальона и выше (Ibid, 44).
В первом издании этой книги, выпущенной в 1997 году, Стахов отмечал, что никаких признаков снижения боеспособности частей Красной Армии в октябре-ноябре 1941 года на Ленинградском фронте материалы Верховного командования вермахта не давали. Напротив, в них шла речь о «все новых и новых попытках прорыва противника», об «отражении контратак русских», о «мощной артиллерийской подготовке» и так далее. Стахов пишет, что за сухими словами записей в дневнике трудно разглядеть страдания и смерть, которые выпали на долю русских и немцев. «Циничная формула „На Западном фронте без перемен“, — подытоживает свои наблюдения немецкий историк, — имела множество вариантов» (Stachow1997:38).
Удостоверение, которое скреплялось подписью должностного лица и печатью, имело номер. В нем указывались: профессия, фамилия и имя, гражданство, национальность, место проживания, дата и место рождения, рост, цвет волос, характеристика глаз и телосложение, форма лица, а также особые приметы. Внизу следовала запись, что «обладатель настоящего удостоверения имеет право свободно передвигаться внутри Петербурга» (Ibid,315).
«Казалось, — писал Феллеринг, — что все население ходит только в сером, коричневом или черном…Дети носили очень большую одежду… В России, вероятно, не было носков. Все ходили в портянках…» (Völlering 1989: 40).
По свидетельству Буффа, сделанному 20 ноября 1941 года, он нечасто бывал в домах местных жителей, но все же там, где ему довелось побывать, обращали на себя внимание иконы, перед которыми в большинстве случаев горела лампада (Buff 2000: 32).
Воспоминания В. Флика были переданы его другом Фрицем Шютцем в 2003 году директору Центра примирения Ю. М. Лебедеву, который в свою очередь предоставил мне возможность познакомиться с более чем 100-страничной рукописью.
На русском языке издано несколько важных монографических исследований по истории советского общества, в том числе работы Ш. Фитцпатрик, М. Малия, А. Рабиновича, С. Коткина, H. Верта и др.
В 2003 году с участием западных и российских специалистов по истории сталинизма, включая X. Куромия, Г. Риттерспорна, Т. Виховайнена, H. Барона, С. Дэвис, Дж. Смита, Д. Шляпентоха, С. Журавлева, H. Ломагина и др., был опубликован сборник «Советская власть — народная власть? Очерки истории народного восприятия советской власти в СССР» (Советская власть 2003).
Здесь мы используем это понятие, следуя не столько П. Нора и его единомышленникам, которые рассматривают материальные, символические и функциональные места памяти, куда схематично включают и вещи обыденного мира, и абстрактные образы, но, скорее, Ф. Йейтс, аналиирующей прежде всего произведения архитектуры и изобразительного искусства как формы, которые закрепляют образы памяти и поддерживают их постоянное воспроизведение (см.: Йейтс 1997).
