Вскоре свершилась ещё одна моя костюмная мечта – я купил джинсовый костюм-тройку. Джинсы в СССР в то время стоили дороже золота, а о джинсовом костюме (а не просто о джинсах) осмеливались мечтать только самые развращённые буржуазной идеологией. О существовании джинсового костюма-тройки я вообще не слыхал. Поэтому когда я увидел это чудо в одном из магазинов, я испытал острейшее счастье, так как я мог позволить себе не только восхищаться зрелищем, но и его купить.
Через пару дней предстояла важная встреча с заказчиком, которая должна была определить возможность открытия моего бизнеса. Меня пригласили на ланч в ресторан для высшего начальства одной из крупнейших компаний. То, какой это ресторан, я понял только тогда, когда вошёл в него в своёй вожделенной джинсовой тройке. Начальники были все как один в деловых роскошных костюмах и прислуживали им вымуштрованные хорошенькие официантки. Я с тремя такими начальниками расположился за одним из столов, и в своём наряде представлял любопытное зрелище – на меня бросали выразительные взгляды со всех сторон.
Но мне, как дикарю из России, простили и в итоге разместили большой заказ, который впоследствии позволил купить мне немало костюмов. Кроме того, официантка, которая впечатлилась джинсовым россиянином, особенно старательно прислуживала мне, заходя слева и справа, подливая, наполняя и убирая. Так что когда мы, закончив ланч, покидали ресторан, я отстал от моих заказчиков и дал официантке свою визитку, которой она вскоре воспользовалась, и мы с ней встретились в парке. На свидание я уже не одевал костюм-тройку, а пришёл в унисон с ней – в джинсах и маечке. И раздеваться потом с нею было так легко и быстро, не путаясь нетерпеливыми пальцами в пуговицах жилетки.
Обратно идёт новый год – как мы шутили в те постаревшие года. Тогда я писал так:
Наступает новый год —
отступаю я.
Прибредёт рабочий скот
дней календаря.
Их пасу, часы кроша,
но напрасен труд —
расплодятся, окружат
и меня сожрут.
А мой тогдаший приятель, замечательный поэт Алексей Шельвах писал:
…На год страшнее стали люди.
Самый омерзительный для меня праздник – это Новый год. Я по натуре жаворонок, а не сова, то есть я люблю вставать часов в 6 утра и ложиться часов в 11 вечера. А тут в полночь всё только начинается и, коль следовать ошалелой радости, которая овладевает удручающим большинством, то нужно провести бессонной большую часть ночи, а то и всю ночь. Затем приходится отсыпаться и тем самым превращать первое января в ночь.
Натужное бодрствование встречи Нового года осложняется для меня обильным питием горячительных напитков и поглощением огромного количества еды. Чрезмерное питьё и еда мне тоже чужды и вызывают во мне нечто обратное удовольствию, а именно – отвращение. Поэтому для меня результатом «хорошей встречи» Нового года стало бы дурное самочувствие. Так всегда у меня происходило, когда я пытался следовать толпе.
В ранней юности отправление новогоднего действа влекло меня только одним – возможностью остаться ночевать в квартире, где происходило празднование и где остаются ночевать многие гости, среди которых, конечно же, девушки и женщины. А посему, появлялась возможность оказаться рядом или даже вместе в постели с незнакомкой в старом году, но ставшей уже любовницей – в новом.
Мне было 19, и я пригласил красивую девушку 23 лет встречать новый год на квартиру приятеля. Нас было три пары.
А дело было так. Со своей девушкой по имени Гета я на тот момент ещё не спал, это была наша третья встреча – мы познакомились на выставке фотографии и я при помощи заумных слов заполучил её телефон. Близился новый год и когда я ей позвонил и предложил встретить вместе, Гета не была готова сказать «да» – видимо, выбирала из нескольких предложений. Тогда я использовал мощный козырь – сказал, что хочу сделать ей предновогодний подарок. От такого женщина не смогла отказаться, и мы договорились, что я встречу Гету после работы у проходной. Она работала в каком-то «ящике» техником. Я стоял у огромной выходной двери, которая почти не закрывалась из-за потока спешащих на свободу людей, хотя ржавая пружина скрипуче тянула её в закрытое состояние. Я ждал, когда из-за двери выйдет Гета, но выходили какие-то серые люди, усталые после рабочего дня, да ещё навьюченные заботой чего-то купить к празднику. Наконец появилась Гета, стройная с ярко накрашенным большим ртом и приклеенными мохнатыми ресницами. Она подошла, вопросительно посмотрела на меня, и я вытащил из кармана коробочку с духами под названием Ритм, которые я купил за четыре рубля – это были большие деньги для студента со стипендией в тридцать. Но я бы отдал всю стипендию, чтобы с ней переспать. Гета была явно польщена моим подарком, и пока я провожал её домой согласилась встречать со мной новый год, который являлся на следующий день.
Вот мы и оказались на квартире у моего приятеля, где перебивались нудными разговорами и питьём, но я лишь поджидал время, когда можно будет улечься со своей дамой. Часа в три ночи хозяин квартиры со своей девицей пошёл в спальню, а я с Гетой и ещё одна пара остались в столовой. Мы устроились на полу, а другая пара – на диване.
Я разделся до трусов, а Гета только сняла платье и колготки, но осталась в комбинации, трусиках и лифчике. У меня не хватило смелости начать поползновения при другой паре, хотя именно этим и следовало бы заняться. Гета повернулась ко мне спиной, я обнял её, прижался к ней и мы заснули. Она быть может и не спала, мечтая, когда я за неё примусь. Но я заснул от выпитого и от чрезмерно долгого ожидания великого момента. Несмотря на то, что в наступившем году мы стали любовниками, причём надолго, эта пьяно-усталая невинность встречи нового года окончательно восстановила меня против данного праздника.
Встреча Нового года напоминает радостную встречу оккупационных войск: родину твоей жизни атакует время, а ты радуешься и пляшешь от приблизившейся смерти. Тоже мне, хилые гладиаторы, пьяно вопящие императору Новому году: «Идущие на смерть приветствуют тебя!»
Существует фраза:
Новый год – семейный праздник.
Такой подход отсекает последнюю надежду на удовольствие от новогоднего полуночничанья, так как в семью одинокая баба откуда ни возьмись не заявится.
Каждый год из последних десяти я встречаю в доме близкой мне пары. У неё с мужем большой дом на берегу частного озера, а это значит, что там тихо и никакие идиоты с будками для зимней рыбной ловли озёрный пейзаж не обезображивают. Богатые люди почему-то не любят торчать в мороз с оледенелой удочкой в руке и смотреть в дырку во льду. Богатые собирают деньги на новогодний салют. В прошлом году, например, насобирали шесть тысяч, и точно в двенадцать ночи началась небесная свистопляска. Я смотрел на вспышки, напоминающие оргазмы, и думал – вот уж поистине люди бросают деньги на ветер.
