– Господин авиационный атташе! Прошу вас, запишите и срочно передайте послу...
– Ждите момент, – неторопливо отвечали ему. – Я позову переводчик.
– Я не могу ждать! – кипел Иннокентий. (Уж он не удерживался изменять голос!) – И я не буду разговаривать с советскими людьми! Не бросайте трубку! Речь идёт о судьбе вашей страны! И не только! Слушайте: на этих днях в Нью-Йорке советский агент Георгий Коваль получит в магазине радиодеталей по адресу...
– Я вас плёхо понимал, – спокойно возразил атташе. Он сидел, конечно, на мягком диване, и за ним никто не гнался. Женский оживлённый говор слышался отдалённо в комнате. – Звоните в посольство оф Кэнеда, там хорошо понимают рюсски.
Под ногами Иннокентия горел пол будки, и трубка чёрная с тяжёлой стальной цепью плавилась в руке. Но единственное иностранное слово могло его погубить!
– Слушайте! Слушайте! – в отчаянии восклицал он. – На днях советский агент Коваль получит важные технологические детали производства атомной бомбы в радиомагазине...
– Как? Какой авеню? – удивился атташе и задумался. – А откуда я знаю, что ви говорить правду?
– А вы понимаете, чем я рискую? – хлестал Иннокентий. Кажется, стучали сзади в стекло.
Атташе молчал, может быть, затянулся сигаретой.
– Атомная бомба? – недоверчиво повторил он. – А кто такой ви? Назовите ваш фамилия.
В трубке глухо щелкнуло, и наступило ватное молчание, без шорохов и гудков.
Линию разорвали.
(Александр Солженицын. В круге первом. М. 2006. Стр. 8–11)
Что говорить! Разница, конечно, велика.
Одно дело – звонить на частную квартиру. И совсем другое – в американское посольство.
Этот второй (вернее, первый), «атомный» вариант завязки романа с точки зрения жизненного правдоподобия представляется совершенно невероятным. Как мог высокопоставленный советский чиновник решиться на такое!
Звоня на квартиру профессора и разговаривая с его женой, – при всей опасности такого разговора, – Володин все-таки мог надеяться, что этот их разговор не будет прослушан. Что же касается звонка в американское посольство, то здесь у него на этот счет не могло быть ни малейших сомнений. Дипломат такого высокого ранга не мог не понимать, что все – все без исключения! – телефонные разговоры сотрудников американского (да и не только американского, любого) посольства, конечно же, прослушиваются.
Солженицын, однако, утверждает, что коллизия эта им не выдумана, что в её основе «лежит совершенно истинное и притом... довольно-таки историческое происшествие».
Это, уже знакомое нам его утверждение было брошено вскользь и ничем не подтверждено. Но в другой раз он высказался на этот счет более определённо:
...
Этот дипломат Володин звонит в американское посольство о том, что через три дня в Нью-Йорке будет украдена атомная бомба, секрет атомной бомбы, и называет человека, который возьмет этот секрет. (Называет даже имя и фамилию этого человека – Георгий Коваль. – Б. С.). Американское посольство никак это не использует, не способно воспринять даже этой информации. Так на самом деле было, это истинная история, а секрет был украден благополучно, а дипломат погиб. Но поскольку я был на этой шарашке, где обрабатывалась эта лента... я и знаю эту историю.
Прочитав это, я подумал, что если в основе завязки «атомного» варианта и в самом деле лежит подлинное, реальное событие, так, может быть, и имя советского разведчика, которое называет Володин, тоже не выдуманное, настоящее?
Не слишком рассчитывая на успех, я все-таки – чем чёрт не шутит! – решил это проверить.
Открыл поисковую систему Интернета, написал: «Георгий Коваль. Секрет атомной бомбы», нажал кнопку «Поиск» и тотчас получил ответ:
...
Разведчик, выкравший секрет атомной бомбы, стал Героем России
Через более чем полвека награждён советский разведчик, который в 40-х передал в СССР секреты американской атомной бомбы. Это был КОВАЛЬ ЖОРЖ АБРАМОВИЧ, учёный-химик, который с 1939-го по 1949 год служил в советской военной разведке под оперативным псевдонимом Дельмар. Он был единственным разведчиком, который проник на атомные объекты США, где производили плутоний, обогащённый уран и полоний для создания атомной бомбы. Дельмару удалось добыть и передать в Москву ядерные секреты, что позволило Советскому Союзу быстро создать свое атомное оружие.
В прошлом году Коваль умер в возрасте 93 лет. За мужество и героизм он посмертно награжден званием Героя России.
Жорж Коваль разрешил себя рассекретить лишь перед смертью.
– А почему нельзя было наградить этого человека при жизни? – спросила я начальника ГРУ Корабельникова.
Он ответил, что при жизни Коваль просил не раскрывать «ни имени, ни действий».
– За несколько дней до смерти, – рассказал Валентин Корабельников, – Жорж Абрамович позвал к себе коллегу и сказал: «Теперь вы можете обо мне говорить».
Вчера президент передал медаль «Золотая Звезда», грамоту и книжку Героя России министру обороны Сердюкову – для хранения в музее ГРУ. После чего президент поздравил разведчиков с профессиональным праздником.
Глава военной разведки Корабельников поблагодарил президента и сказал, что расценивает награду сотруднику нелегальной разведки как признание заслуг незаурядного человека, а также как уважение ко всем разведчикам.
(Лариса КАФТАН – 03.11.2007)
Похоже, что этот секрет, переставший быть секретом лишь совсем недавно, Солженицын и в самом деле узнал более чем за полвека до того, как Коваль разрешил себя рассекретить. (Совпадение фамилий ещё могло быть случайностью, – чего на свете не бывает! – но трудно, почти невозможно представить, чтобы вот так же случайно и имя советского разведчика, названное Володиным (Георгий), совпало с реальным (Жорж): ведь Жорж в русской транскрипции это и есть Георгий.
Называя подлинное имя разведчика, укравшего у американцев секрет атомной бомбы, Солженицын выдавал государственную тайну, переставшую быть тайной только полвека спустя. Но даже будь этот сюжет им выдуман, нести «атомный» вариант романа в редакцию «Нового мира», дать его прочесть хотя бы даже только одному Твардовскому, было невозможно. Тут довольно было уже того, что персонаж (пусть даже выдуманный), действия которого и в самом деле подходили под статью «измена Родине», автором не только не разоблачался, но даже героизировался.
«Лекарственный» вариант в этом смысле – по сравнению с «атомным» – был почти безобидным. Не совсем безобидным, конечно. С точки зрения властей, предупреждая профессора, что вокруг его изобретения затевается провокация, Володин тоже совершил государственное преступление. Но ни в какое сравнение с попыткой предупредить американцев о готовящейся краже секрета атомной бомбы оно, конечно, не шло.
