Сборник статей - Россия и США: познавая друг друга. Сборник памяти академика Александра Александровича Фурсенко / Russia and the United States: perceiving each other. In Memory of the Academician Alexander A. Fursenko / Russia and the United States: perc

Междоусобица в Акадии стала достаточно серьезным вызовом для Массачусетса. Развернувшиеся в колонии дебаты об отношении к конфликту Ля Тура и д’Ольнэ заставили ее обитателей впервые формулировать свою позицию по вопросу, касавшемуся отношений с подданными другой державы. Нельзя сказать, что жители «Града на холме» были втянуты в конфликт, происходивший в соседней французской колонии, против своей воли. События середины 1630-х гг. показали, что в том случае, когда Массачусетсу было невыгодно совершать какие-либо внешнеполитические акции, он никак не реагировал на то, что происходило на его границах, придерживаясь изоляционистских установок. В первой же половине 1640-х гг. бостонцы явно проявили склонность к поддержке одной из сторон конфликта, происходившего на чужой территории. Вместе с тем этот интерес был далеко не всеобщим и он далеко не полностью совпадал с теми задачами, которые пытался решить Ля Тур, обращаясь к властям Массачусетса.

Дж. Уинтроп объяснял свои действия прежде всего соображениями морали, утверждая, что он из милосердия оказывает помощь попавшему в беду соседу, но признавая при этом, что его позиция объективно отвечала не только духовным, но и материальным интересам Массачусетса. Не следует забывать и тот факт, что среди людей Ля Тура было немало гугенотов, а он сам постоянно демонстрировал свой интерес и уважение к протестантизму. Мнения исследователей относительно того, чем была обусловлена позиция, занятая Уинтропом летом 1643 г., расходятся. Э. Баффинтон делает упор на политический аспект, подчеркивая, что главная задача Уинтропа состояла в том, чтобы «сохранить баланс сил в Акадии».[84] Дж. Т. Адамс называет поведение губернатора Массачусетса «скромным вкладом в дипломатию доллара», подчеркивая, что он руководствовался прежде всего экономическими интересами.[85] В этом же духе высказывался Г. Л. Осгуд, признававший, что, несмотря на то, что в Бостоне прекрасно понимали всю деликатность сложившейся в Акадии ситуации, стремление «получить выгоду от флибустьерской экспедиции в Восточные края» оказалось сильнее.[86] О том, что в 1644 г. Уинтроп «ввязался в коммерческое предприятие, которое вовлекло его в происходивший в то время конфликт между соперничавшими французскими губернаторами Акадии», писал Дж. Г. Рейд.[87]

Представляется, что поведение администрации Массачусетса по отношению к событиям в Акадии определялось несколькими факторами политического, экономического, идеологического и гуманитарного свойства. Большую роль играло стремление Уинтропа и группы связанных с ним дельцов к экономическому проникновению в Акадию, а также к получению дивидендов от торговли с Ля Туром. Против этого в Массачусетсе, да и во всей Новой Англии не возражал никто. Однако как только встал вопрос о более активном участии представителей английских колоний в поддержке Ля Тура, настроения резко изменились. Уинтропу пришлось столкнуться с серьезной оппозицией, что, с нашей точки зрения, было вызвано прежде всего тем, что жители Новой Англии не желали подвергать себя риску и осложнять отношения с д’Ольнэ, тем более в условиях, когда в старой Англии положение парламента, сторону которого они держали, было весьма сложным. Таким образом, соображения безопасности перевесили стремление к достижению экономической и политической выгоды. Хотя Уинтроп и его окружение были не прочь поддержать равновесие сил в Акадии и сохранить такого важного партнера, как Ля Тур, было ясно, что большинство жителей Массачусетса и, тем более, всей Новой Англии не поддержит силовые акции, которые могли иметь нежелательные последствия. В то же время события середины 1640-х гг. показали рост заинтересованности Массачусетса в расширении сферы своего экономического и политического влияния за счет соседних французских владений. В Бостоне внимательно следили за развитием ситуации в Акадии и пытались воздействовать на нее в своих интересах в том случае, если не опасались за последствия. Таким образом, можно сделать вывод, что, совершая свои самые первые шаги на внешнеполитической арене, Массачусетс прежде всего стремился к продвижению своих интересов, максимально избегая любого риска.

Для Александра Александровича Фурсенко Джефферсон и Мэдисон были двумя наиболее совершенными воплощениями американской политической мудрости. А. А. Фурсенко всегда восхищался Томасом Джефферсоном: его разносторонними талантами, блеском литературного стиля, умением налаживать отношения с самыми разными людьми, пикантным сочетанием радикальных мыслей с предельно прагматическим поведением. Не случайно А. А. Фурсенко держал большой портрет Т. Джефферсона на видном месте в своем рабочем кабинете в Санкт-Петербургском научном центре РАН.

Его отношение к Мэдисону было более сложным. Значимость Мэдисона для американцев А. А. Фурсенко смог оценить, только побывав в США. И даже после изучения многих документов и книг, после долгих бесед с Бернардом Бейлином Мэдисон оставался для Александра Александровича личностью притягательной, но загадочной. Каким образом этот внешне неказистый, часто болевший человек, учившийся в Йельском колледже всего два года, никогда не бывавший в Европе, смог предложить для своей страны политическое устройство, пережившее его на многие десятилетия? Стремясь дать мало-мальски обстоятельный ответ на этот вопрос, я написал политическую биографию Мэдисона, изданную в 2006 г. За бесценный исследовательский опыт, обретенный в процессе работы над этой книгой, и за содействие ее изданию, без которого оно бы не состоялось, я всегда буду признателен Александру Александровичу Фурсенко.

Политические дискуссии сопровождали весь процесс формирования федерального уровня власти в США. Конституция США вырабатывалась в ходе дебатов на заседаниях Конституционного конвента, который работал в Филадельфии с 25 мая по 17 сентября 1787 г. Дебаты эти велись за закрытыми дверьми, и опубликованы их материалы были только в 1840 г. Когда текст Конституции был в сентябре 1787 г. отослан в штаты для ратификации, по всей стране развернулись – на страницах газет и в заседаниях ратификационных конвентов, созываемых в штатах, – уже публичные дебаты между сторонниками и противниками ее ратификации: федералистами и антифедералистами. Самый известный памятник, оставшийся от этих дебатов, – сборник «Федералист», составленный из 85 статей с аргументацией в пользу ратификации Конституции, которые были написаны Джеймсом Мэдисоном, Александром Гамильтоном и Джоном Джеем в 1787–1788 гг.

Конституция была ратифицирована и вступила в силу на территории 9 штатов 21 июня 1788 г.; Виргиния присоединилась к ним 26 июня, а Нью-Йорк – 26 июля 1788 г. Осенью того же года состоялись выборы первого президента и первого состава Палаты представителей Конгресса США. Впрочем, два последних штата ратифицировали Конституцию уже после выборов и даже после начала работы первого Конгресса: Северная Каролина 21 ноября 1789 г., а Род-Айленд – 29 мая 1790 г. Однако у американцев – в особенности у антифедералистов – не было ощущения, что реформа государственного устройства завершена и пора сосредотачивать внимание на текущих делах. 8 июня 1789 г. Палата представителей начала обсуждать пакет из 12 предложенных поправок к Конституции. 15 декабря 1791 г. десять из них стали частью Основного закона США. Эти первые поправки к Конституции (I–X) обычно называют Биллем о правах.

Частью этого последнего тура конституционных дебатов можно считать эпистолярную полемику, которую вели два «отца-основателя» США: Томас Джефферсон, основной автор Декларации независимости, и Джеймс Мэдисон, основной автор Конституции. Оба были искренними приверженцами демократии, то есть стремились создать в США такое государство, в котором всякая власть исходила бы от народа, а значит, не была бы ни авторитарной, ни наследственной. Они были политическими соратниками на протяжении многих лет. В 1801–1809 гг. Джефферсон был президентом США, Мэдисон – государственным секретарем в его правительстве, а в 1808 г. он был избран следующим президентом. Разница между мировоззрениями Джефферсона и Мэдисона была, тем не менее, серьезной, и в 1789–1790 гг. она проявилась в разном отношении к только что осуществленной конституционной реформе и к перспективе дальнейших изменений политико-правового устройства страны.

Джефферсон с 1785 г. был посланником США во Франции и в сентябре 1789 г. завершал свою миссию в Париже. Явно под впечатлением от событий начального, «конституционного» периода Французской революции в письме от 6 сентября 1789 г. он предложил внести принципиальные изменения в конституционное устройство США. Мэдисон, избранный от штата Виргиния в первый состав Палаты представителей, незадолго до того сам предложил Палате принять поправки будущего Билля о правах. Джефферсон, по-видимому, надеялся, что через Мэдисона же могут обрести юридическую форму и его инициативы. Но Мэдисон не дал предложениям Джефферсона ходу. Вместо этого он взял на себя труд критического анализа этих инициатив и обстоятельно разъяснил своему другу, почему предлагаемые им новации ничего, кроме вреда, не принесут.