была, разумеется, чисто сапёрская, инженерная: подготовить местность к боевым действиям, создать соответствующие укрепления для наших войск и заграждения на пути наступающего противника. Хотя до печально знаменитой Харьковской катастрофы лета 1942 года, после которой гитлеровцы начнут своё стремительное наступление к Сталинграду, было ещё далеко, но уже первой военной осенью в полосе между Волгой и Доном было начато строительство трёх сталинградских оборонительных обводов. Затем оно остановилось, и было продолжено в конце июня — начале июля 1942-го, когда враг развернул наступление именно в этом направлении. Но тогда Григоренко был уже в совершенно иных местах…
Его работа в сапёрных частях оказалась недолгой, потому как в начале 1942 года Григорий был направлен на трёхмесячные курсы при Высшей школе НКВД, которые он окончил в апреле. По окончании курсов он получил назначение в центральный аппарат Наркомата, на время расставшись с военной контрразведкой, но, разумеется, не с войной.
Григоренко был направлен оперуполномоченным в 1-й отдел 2-го управления НКВД СССР — контрразведки. Отдел, которым руководил опытнейший сотрудник Пётр Петрович Тимофеев [135], занимался организацией борьбы с разведывательно-диверсионной деятельностью германских спецслужб.
И вот какой очень важный момент.
«Одной из форм контрразведывательной деятельности органов безопасности в годы Великой Отечественной войны было проведение радиоигр с немецкой разведкой, в ходе которых от имени и при участии захваченных на территории СССР агентов с использованием полученных средств связи противнику направлялись дезинформационные сведения и отчёты с легендированными данными. Вовлечённые в радиоигру арестованные органами безопасности агенты немецких спецслужб работали под контролем контрразведывательных органов, систематически передавая противнику информацию, вводящую его в заблуждение по различным вопросам…
Первое время эту работу вели сразу несколько подразделений: 4-е управление НКВД, 1-й (немецкий) отдел 2-го (контрразведывательного) управления НКВД, в составе которого функционировало специальное отделение по радиоиграм, территориальные органы безопасности и внутренних дел» [136].
В этом отделении 2-го управления и проходил службу Григорий Григоренко. Вот что вспоминал его тогдашний сослуживец Дмитрий Петрович Тарасов [137]:
«Зачинателями радиоигр с использованием захваченных агентов-радистов разведывательных органов фашистской Германии, первопроходцами в этом замечательном деле явились два замечательных… чекиста: начальник отдела центрального аппарата советской контрразведки генерал-майор Пётр Петрович Тимофеев и начальник отделения этого же отдела генерал-майор Владимир Яковлевич Барышников [138].
У В. Я. Барышникова было три заместителя, являвшихся руководителями направлений. Одним из них, возглавлявших направление, занимавшееся использованием захваченных вражеских агентов с рациями, был… Ендаков Николай Михайлович [139]…
<Первоначально в подчинении Ендакова было два сотрудника — оперативные уполномоченные Тарасов и Иван Петрович Лебедев…> Летом 1942 года в связи с увеличением объёма работы группу пополнил ещё один работник — оперативный уполномоченный Григоренко, 24-летний украинец, только что зачисленный в центральный аппарат контрразведки» [140].
…В результате неудачных действий Красной армии конца весны — начала лета 1942 года стратегическая инициатива возвратилась к противнику, и он приступил к своей «главной операции» (это определение из директивы Гитлера от 5 апреля 1942 года, неоднократно в ней повторённое) на южном фланге Восточного фронта. Гитлеровские войска вышли тогда к Сталинграду и Кавказу — их целью было «уничтожить противника западнее Дона, чтобы затем захватить нефтеносные районы на Кавказе и перейти через Кавказский хребет» [141]…
Говоря о второй половине 42-го года, мы обычно вспоминаем Сталинград. Но боевые действия продолжались ежедневно и ежечасно по всей линии фронта, а не ограничивались какой-то операцией или кампанией — пусть и самыми известными. Вот и в то время в опасной близости от Москвы находилась Ржевская группировка противника, в кольце блокады продолжал сражаться Ленинград, не забывали в Берлине и про Русский Север. Известно, что на Севере гитлеровцы и их финские прихвостни, несмотря на все свои старания, достигли наименьших успехов. Но интерес противника к данной территории был огромный! Именно по тем пустынным, диким краям проходили железнодорожные пути, по которым из Мурманска, Архангельска и Молотовска (Северодвинска) везли к сражающимся войскам Красной армии танки, самолёты, продовольствие и многое иное, доставленное полярными конвоями. В северные морские порты приходило тогда более сорока процентов всех предусмотренных соглашениями поставок. После того как люфтваффе не смогло разбомбить Северную и Кировскую железные дороги, хотя и не оставило эти свои попытки до конца, в дело включились спецслужбы.
«1 сентября т.г. в районе станции Коноша Архангельской области вражеским самолётом ночью была сброшена на парашютах группа диверсантов в составе 6 человек.
На месте приземления парашютистов были обнаружены: радиостанция, 1 пулемёт с 300 патронами, 4 резиновые лодки, обмундирование и продовольствие. Перечисленные предметы диверсанты вынуждены были оставить на месте приземления из боязни преследования со стороны колхозников, заметивших их приземление.
5 сентября т.г. в районе Каргополя той же области самолётом противника была высажена вторая группа парашютистов в составе 7 человек» [142], — сообщал 10 ноября 1942 года в Государственный Комитет Обороны нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия.
Особое внимание на высадку этих групп было, очевидно, обращено потому, что сразу после того они приступили к активным действиям — и достаточно результативно. В тот же день, 5 сентября, на перегоне Тимме — Шелекса Северной железной дороги был подорван товарняк с лесом — паровоз сошёл с рельсов, пять вагонов было разбито и пять сгорело, машинист поезда был расстрелян диверсантами. Тогда же, в десяти километрах севернее от места крушения, была взорвана стрелка разъезда 943 километра и убит стрелочник. Похоже, вражеские парашютисты тренировались перед совершением масштабных диверсий.
Но это были далеко не первые группы, заброшенные в район Северной железной дороги. 17 августа того же года два финских разведчика — русский и чеченец — были выброшены в Холмогорском районе и сразу явились с повинной в НКВД; ещё один парашютист, уроженец Архангельской области и также финский агент, сдался 1 сентября. Однако 2 сентября на территории Коношского района, в двадцати километрах от железной дороги, были обнаружены 12 парашютов, рация, два автомата, две резиновые лодки, продовольствие и четыре пустых «парашютных ящика» — что было в них, догадаться не сложно. Список высаженных и не обнаруженных групп можно, к сожалению, продолжить.
В том же письме Берия сообщал: «Для розыска и изъятия диверсантов нами в Архангельскую область была командирована группа ответственных работников НКВД СССР с радиоразведывательной аппаратурой» [143].
Группа в составе пяти сотрудников убыла из Москвы в конце сентября. Каждому из них изначально было определено конкретное место пребывания: Коноша, Вытегра, Каргополь, Плесецк. Лейтенант госбезопасности — это специальное звание соответствовало армейскому капитану — Григоренко был направлен в Няндому, райцентр на юго-западе области. Далее была проведена большая розыскная работа, вникать в тонкости которой особого смысла не имеет, а потому возвратимся к сообщению Лаврентия Павловича, в котором всё сказано с исчерпывающей полнотой:
«В результате принятых мер обе диверсионные группы нами
