Кажется, это был один из тех случаев, когда всемогущий сенат разошелся во мнениях с римским народом. Новые перспективы на море увлекли многих вождей. На дальних берегах ждали неиспользованные ресурсы и маячили выгоды торговли, которых патриции до этого времени были лишены. (Законом от 219 года до н. э. впервые было разрешено людям в ранге сенаторов заниматься торговлей.)
С другой стороны, в народных собраниях по трибам (округам), кажется, слишком хорошо помнили ужасные потери в живой силе во время войны 264–241 годов до н. э. и упадок земледелия из-за отсутствия мужчин. Люди хотели выращивать собственную пшеницу, им не было дела до ее ввоза владельцами судов из только что обретенной Сицилии. Труженики земли выдвинули лозунг: «Земледелие и Италия — итальянцам!»
Действия против объятых страхом галлов поддерживались народными собраниями (comitia centuriata) и их трибунами, потому что они призывали к расширению общественных земель и к повышению безопасности. (Каждый гражданин помнил те черные дни, когда галлы под предводительством Бренна дошли до самого Рима.) Но по их убеждению, еще один конфликт с «пунийцами» не принес бы реальной пользы и не предотвращал зримой опасности.
Таким образом, дебаты продолжались, двери храма Януса оставались закрытыми, и флот не был отправлен на помощь Сагунту. Новость о сдаче этого города Ганнибалу дала фракции Клавдия — Сципиона в сенате сильный аргумент в пользу объявления войны. Атаке подвергся союзник сената и римлян. Что касается вопроса о выгодах и потерях, расходы могли быть покрыты за счет серебряных рудников Испании. Так заявляли посланцы потерпевших поражение жителей Сагунта и взбудораженного Марселя, также союзника Рима.
В начале 218 года до н. э. сенаторы согласились на компромисс, а народные собрания приняли его. Согласно пожеланию фабианцев, на переговоры с Карфагеном должна была отправиться делегация. Если переговоры потерпят неудачу, делегация объявит войну.
Существовала большая вероятность, что карфагеняне согласятся на ультиматум. У них тоже была группировка, настроенная на мирное решение вопроса. Они выступали за мирное соглашение в 241 году до н. э. Потом они отдали Сардинию и Корсику с обязательством дальнейших выплат. Не более чем за восемь лет до этого они заключили соглашение относительно реки Эбро. Но они могли и отказаться от принятого соглашения.
Пятеро посланников-легатов отплыли из Рима в марте 218 года до н. э. Трое из них принадлежали к партии Клавдия — Сципиона, еще один, старейший, был фабианцем. Возглавлял легатов Фабий Максим Кунктатор, который предупреждал сенат о том, что военные действия выглядят совершенно иначе на поле брани, нежели при обсуждении в сенате.
На холме Бирсы, на закрытом заседании в палате карфагенского совета, Фабий задал вопрос: передаст ли карфагенская республика Ганнибала, сына Гамилькара, и его ближайшее окружение в руки римских властей?
Совет ответил: нет.
Тогда Фабий спросил через своего переводчика: одобряет ли карфагенская республика действия своего полководца Ганнибала, сына Гамилькара?
Совет не дезавуировал действия Ганнибала и стал задавать вопросы чисто юридического порядка. Находится ли римский сенат в союзе с городом Сагунт, вопреки своему прежнему договору с Карфагеном? С каких пор Сагунт стал союзником Рима? Если до соглашения с Гасдрубалом, то оно не включало Сагунта, поскольку он находится южнее реки Эбро. Если позже…
Фабий встал.
— Такие речи удручают меня. — Он прижал руки к груди. — В складках моей тоги скрыты и война, и мир. Карфагеняне, выбор за вами.
Старший суффет испросил разрешения побеседовать со своими советниками. Фабий согласился.
Когда карфагеняне возвратились, суффет дал совершенно неожиданный ответ:
— Решайте сами.
Фабий ответил:
— Тогда это будет война.
Раздались голоса:
— Принимаем!
Весть о том, что Рим объявил войну, быстро была доставлена Ганнибалу гонцами, которые стремительно промчались по Африканскому побережью и переправились через пролив.
Когда пятеро легатов возвратились на Тибр, они доложили о происшедшем сенату. Двери храма Святого Януса распахнулись, и двуликий бог мог наблюдать восходы и закаты, а римляне поняли, что вступили в состояние войны.
Глава 2
Переход через Альпы
Загадка реки Роны
После мартовских ид, официально ознаменовавших начало нового года, Публий Корнелий Сципион был избран консулом из патрициев. Это был невзрачный человек, кичившийся не своим званием, но большим здравомыслием. Род Корнелиев и Сципионов дал государству удачливых вождей во многих поколениях, и это обстоятельство, видимо, повлияло на избрание Публия. Он много сделал вместе со своим соратником-консулом для подготовки двух армий, и то войско, которое должно было вторгнуться в Испанию, отдали под его командование. Большинство признавало решение верным, так как группировка Корнелиев — Сципионов в сенате финансировала территориальную экспансию на море с целью превратить Испанию в римскую провинцию, но проект этот был отложен почти на год из-за сопротивления народного собрания.
Фактически подобная отсрочка делала необходимым изменить военные планы. Сагунт больше не мог служить базой для высадки на Испанском побережье. Было решено поэтому начать войну на два фронта. Большой экспедиционный корпус отплывает с базы в Сицилии, высаживается на Африканском побережье и как можно быстрее приступает к осаде самого Карфагена. Менее многочисленная экспедиция поплывет под командованием Публия через дружественный Марсель, чтобы преодолеть потом барьер Пиренеев. В любом случае она будет сдерживать полевую армию карфагенян в Испании. Этот план совершенно очевидно ставил карфагенскую армию перед дилеммой: возвращаться в Африку, чтобы оказать помощь родному городу, или оставаться вдали от Карфагена.
Последнее сообщение от наблюдателей в Марселе гласило, что карфагенская армия во главе с Ганнибалом наступает, пересекая реку Эбро.
Из-за всех этих изменений и поспешных приготовлений Публий Сципион не смог добраться к морю до наступления лета. Он отплыл из нового порта Пизы, построенного этрусками, с двумя легионами и вдвое большим количеством войск союзников (в общей сложности 24 000 человек), а также с 60 довольно старыми галерами в сопровождении транспортных судов. Возможно, потому, что флот держался у берегов, он был крепко потрепан сильными ветрами, и большинство легионеров, непривычных к морю, страдало от морской болезни.
Но то была не единственная неприятность для римского консула. На севере непокорные галлы снова устремились на свои поля вдоль реки По, отданные поселенцам-латинянам. Впереди него, на западе, римские легаты, те самые, которые с таким достоинством вели себя в совете Карфагена, отказавшись вступать в пререкания с финикийцами, встретили враждебный прием, когда попытались завоевать расположение племенных вождей севернее Пиренеев. Варвары смеялись над ними, говоря, что было бы глупо жертвовать собственными полями, защищая поля далеких римлян. К тому же сами Пиренеи носили имя неведомой римлянам богини Пирны, гордой и всемогущей. Казалось, какая-то невидимая сила мешает продвижению римского войска. Услыхав об этом, Публий не стал тратить время на пустые размышления. Он был человеком трезвым и практичным.
