для тебя».
Оппонентом был Стефан Стефанович Мокульский. Наверное, моя работа выглядела крайне нелепой, поскольку то, что я писала о драматурге, являлось по большей части вымыслом. Но тема была оригинальной, материал — малоизвестным, так что диплом очень хвалили и оценили на пятерку.
Десятилетия спустя в Советском Союзе наконец издали произведения ирландского драматурга. С изумлением я обнаружила, что предисловие к этому изданию — слово в слово мой диплом. Только подписано оно другой фамилией.
Защита диплома проходила 9 мая. Когда объявили оценку, грянул салют. Под его залпы я и окончила ГИТИС.
* * *
Очевидно, настолько хорошо жилось нам на курсе, что мы не ощущали атмосферы, которая царила вне ГИТИСа. Не могу вспомнить, чтобы мы проявляли озабоченность обстановкой в стране. Даже известие о гибели Михоэлса не заставило меня задуматься. Хотя папа очень дружил с Соломоном Михайловичем. Я была у него дома на Никитской, знала подробности его жизни. Но сопоставить факты не сумела.
Когда умер Сталин, я плакала. Мне казалось, жизнь кончилась. Я уже собиралась идти на похороны, и вдруг баба Ирина, которая нас воспитывала, спокойно произносит: «Маргуленька, знаешь, что я тебе скажу: вечный покой, сволочь такой!» Я была в ужасе от этих слов.
Понимать, что к чему, я стала только на телевидении. Но я продолжала верить партии. Правда, вступила я в нее не сразу и лишь потому, что иначе мне не удалось бы продвинуться по службе. А я была уверена: я рождена для того, чтобы руководить.
Меня часто приглашают на телевидение как человека, который стоял у его истоков. На самом деле это не совсем так. Когда я пришла на Шаболовку, там уже работало около двухсот сотрудников. Но телевидение, если можно так сказать, начиналось долгие годы. 14 при мне оно все еще начиналось.
Память сохранила многое из того, что тогда представлялось очень важным. Но порой я слышу рассказы коллег и понимаю, что либо я ошибаюсь, либо не правы они. Возможно, те, кто проработал на телевидении значительно дольше, невольно начали преувеличивать свою роль. Я постараюсь быть объективной и не забыть заслуги других.
Театроведческий факультет ГИТИСа, конечно, не направлял меня на телевидение. Тогда существовало железное распределение, и я (не без помощи папы) получила вызов на работу в ВТО. Я даже прошла некоторую подготовку: Любовь Марковна Фрейдкина, замечательный критик, специалист по МХАТу, брала меня с собой в командировки. Мы смотрели спектакли провинциальных драмтеатров и участвовали в их обсуждении. Устные выступления давались мне легко, а вот писала я с трудом. Жутко не хотелось заниматься этой работой. И мне повезло.
Я еще сдавала последние экзамены в ГИТИСе, когда позвонил работавший на телевидении в отделе программ Сергей Муратов (сейчас он профессор кафедры телевидения и радиовещания МГУ). Сережа сказал: «Мне не дают отпуска, потому что нет человека, который мог бы с ходу разобраться в моей работе и заменить меня. А ты ведь смогла бы?»
Так я переступила порог Шаболовки.
До меня на телевидение пришли Рудольф Борецкий, Александр Юровский (будущие профессора МГУ), Юрий Зерчанинов (известный впоследствии журналист и муж Клары Новиковой)… На работу меня принимала директор Центральной студии телевидения музыковед Валентина Николаевна Шароева.
Моей задачей было составление программы. Тогда в основном показывали тележурналы: «Искусство», «Знание», «Юный пионер»… Я спрашивала редакторов, у кого что есть на послезавтра. К вечеру у меня в голове выстраивалась вся программа. Потом я должна была написать дикторский текст (это была на редкость творческая работа): «Здравствуйте! Мы начинаем передачи. Сегодня мы покажем то-то и то-то…»
До недавних пор я считала, что после возвращения из отпуска Сережи Муратова меня оставили на его месте. Но, по словам Юрия Зерчанинова, я заняла его должность.
Сергей с Юрой, насколько я помню, впервые начали делать сетку вещания. Потом уже этим занимались я, Виктор Лытаев и Антонина Капитонова. Мы приучали зрителей к тому, что в определенное время идет определенная передача. Но праздники должны были отличаться особой программой. Заранее начинали теребить редакции. Если что не складывалось, бежали в молодежную.
Вообще редакции тогда делились на отраслевые и жанровые: литературно-драматическая, музыкальная, международная… Молодежная выбивалась из ряда. Поэтому она то создавалась, то упразднялась. Когда я пришла на телевидение, молодежную редакцию возглавляла Елена Гальперина, человек очень талантливый. Именно она была первым редактором и руководителем КВН. В молодежной редакции все время пульсировала творческая мысль.
В то время Центральное телевидение возглавил Георгий Александрович Иванов (для меня — лучший руководитель в жизни), и я со слезами объясняла ему, что окончила ГИТИС с отличием и хочу перейти в какую-нибудь вещательную редакцию. А он мне говорил: «Ну, окончили с отличием. И что? Замечательно, работайте здесь».
И действительно я полюбила работу в программной редакции, потому что тогда все только начиналось: первые «Новости», первые внестудийные передачи, первые телеспектакли.
Установка, которую мы с Георгием Александровичем Ивановым провозглашали: телевидение должно быть независимым от кино и театра. Если я иногда приносила ему программу на неделю, в которой стояли три фильма, возникал скандал. Мог идти только один. А все остальное — собственного производства.
Тогда на телевидении появились интересные режиссеры. Начал ставить телеспектакли Владимир Андреев. Володя впервые расписывал весь спектакль как: телевизионную постановку, то есть по камерам, по кадрам.
При мне был создан и первый эстрадный телеконцерт по специальному сценарию, в котором отдельные выступления были связаны вставными номерами. Тогда ассистентами и помощниками режиссера работали в основном бывшие актеры. Они-то и играли в этих сценарных связках. Под руку попала и я — меня взяли на роль «девушки с Луны», потому что лицо у меня было круглым.
Уже работали ПТС — передвижные телевизионные станции. Хорошо помню, как впервые в жизни меня привели на внестудийную передачу из Театра киноактера. Происходящее казалось чудом.
У меня обязанностей прибавилось. Теперь я еще составляла расписание передвижек.
Чрезвычайно сложной задачей для телевидения стал в 1957 году Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве: множество площадок, на которых устанавливались камеры, круглосуточная работа всех ПТС, сложнейшее расписание. Все это себя оправдало — фестиваль посмотрело огромное количество зрителей.
Никаких исследований предпочтений аудитории тогда, конечно, не проводилось. Мы сами пытались определить, какие передачи интересны зрителю и в какое время их удобнее смотреть.
Считали, что цикловые передачи нужно ставить строго в определенное время. Но в выходные программа должна быть неожиданной. Когда сейчас по субботам и воскресеньям я вижу одно и то же, меня это раздражает. Кроме
