Еще одна была проблема: как космонавту приземляться – в кабине или вне ее? Вариант «мягкой» посадки требовал много времени и решения целого ряда технических проблем. Опять же на хвосте – американцы. Они решили эту проблему просто – приводнять астронавтов в капсуле. Наши специалисты решили на высоте 7 км от поверхности земли космонавта катапультировать из кабины и приземлять на парашюте.
Парашют спускаемого аппарата раскрывается на высоте 4 км от земли.
Приборный отсек при спуске отделяется от кабины и сгорает в плотных слоях атмосферы.
При приземлении космонавта от него отделяется кресло, затем наземный аварийный запас и резиновая лодка. В кабине космонавта есть иллюминаторы с жаропрочными стеклами, через которые можно вести наблюдение.
11 апреля, накануне старта Ю. А. Гагарина, американская газета «Нью-Йорк пост» опубликовала заявление представителя американской разведки, который признал, что русские могут в ближайшее время объявить о запуске человека на космическую орбиту. «Мы можем надеяться только на то, что у них в последний момент перервутся провода или случится что-либо неожиданное», – писала газета.
В 3 часа ночи 12 апреля начались заключительные проверки всех систем корабля. На стартовую площадку приехали С. П. Королев, Н. П. Каманин и ведущий конструктор корабля О. Г. Ивановский. Ракета «Восток» освещалась мощными прожекторами. Одна за другой следуют команды. Каждый ведущий конструктор систем доложил: все приборы действуют безотказно. Кажется, все готово к старту. Лишь бы не подвела какая-нибудь мелочь, из-за которой пуск ракеты с человеком на борту может задержаться на некоторое время…
Гагарин докладывает Государственной комиссии о готовности к полету
По всей территории Советского Союза и в нейтральных водах службы, обеспечивающие полет первого космонавта, приведены в боевую готовность. Радисты, летчики, врачи поисковых групп, операторы замерли в ожидании, готовые в любую минуту включиться в работу.
Ю. А. Гагарин за 3 часа до старта
Вспоминает спортивный комиссар Федерации авиационного спорта СССР Иван Борисенко: «Меня пригласил к себе генерал Николай Петрович Каманин:
– На ближайшее будущее намечен запуск космического корабля с человеком на борту, – сказал он очень буднично, как будто речь шла о чем-то обыкновенном, вроде запуска воздушного змея или планера. Дав мне время прийти в себя, генерал поинтересовался:
– Есть ли в спортивном кодексе правила регистрации космических рекордов?
– ФАИ регистрирует космические рекорды на продолжительность полета, на высоту, достигнутую как в неорбитальном – баллистическом – полете, так и в орбитальном полете вокруг Земли, и, наконец, рекорды на максимальный вес космического корабля, поднявшегося на сто и более километров над земной поверхностью. Словом, правила регистрации космических рекордов есть, – закончил я, – только вот рекордов пока нет…
– Ждать недолго, – усмехнулся генерал, – так что будьте начеку».
В 5.30 утра, согласно графику, врач Евгений Анатольевич Карпов поднял космонавтов. Вид у них – бодрый. На столе – полевые тюльпаны, собранные хозяйкой домика Клавдией Акимовной Кофановой. Приступили к физзарядке, потом – завтрак и медицинский осмотр. Врачи наклеивают на тела Гагарина и Титова различные датчики.
В 6.00 началось заседание Государственной комиссии. Заслушаны доклады специалистов о готовности систем, подтверждено раннее принятое решение: первым в космос послать старшего лейтенанта Ю. А. Гагарина. После заседания Н. П. Каманин подписывает космонавту полетное задание.
Герман Титов: «Меня одевали первым, Юрия вторым, чтобы ему поменьше париться – вентиляционное устройство можно было подключить к источнику питания лишь в автобусе. Кому-то из одевавших нас пришли на ум слова гоголевского Тараса:
– А поворотись-ка, сынку! Экой ты смешной какой!
Мы взглянули с Юрием друг на друга и, хотя уже попривыкли к скафандрам, не смогли удержаться от улыбок. Неуклюже дошагав до дверей, мы остановились на пороге. От степи тянуло ветром, и под открытым гермошлемом пробежал приятный холодок. Ну а от домика – десять шагов до автобуса».
До лифта ракетной установки Гагарина провожали С. П. Королев, М. В. Келдыш, маршалы Руднев и Москаленко. Г. С. Титов, не выходя из автобуса, ждал до последнего момента. Он мог еще стать первым…
Первого космонавта облачают в защитный скафандр
В автобусе, направляющемся к космическому кораблю
Ю. А. Гагарин поднялся по железной лестнице на площадку к дверце лифта. Кинооператоры беспрерывно снимали этот момент. Юрий Алексеевич на минутку остановился, поглядел еще раз на землю, на цветущие тюльпаны, потом приподнял руки в прощальном жесте и вошел в лифт.
Гагарина положили в кресло и привязали ремнями. Затем подключили его к системе вентиляции. В кресле уже были парашют и аварийный запас пищи на 10 суток, рация и сигнальные средства, резиновая лодка. В случае необходимости космонавт мог катапультироваться вместе с креслом, даже находясь еще на старте. Для смягчения приземления над котлованом стартовой установки была натянута металлическая сетка. Но вероятность благополучного приземления была около 50 %.
«Я остался наедине с приборами, освещенными уже не дневным, солнечным светом, а искусственным, – вспоминал потом Ю. А. Гагарин. – Мне было слышно все, что делалось за бортом корабля на такой милой, ставшей еще дороже Земле».
Доктор технических наук Анатолий Петрович Абрамов вспоминает, что полет Гагарина для участников его подготовки прошел совершенно не так, как можно это представить сейчас. Шла обычная предстартовая подготовка. Каждый знал свои обязанности и строго следил за их выполнением. Поэтому никакого захватывающего дух ожидания не было. И лишь позже, когда средства массовой информации во всем мире, захлебываясь от восторга, сообщали о первом человеке в космосе, все осознали, что это величайшее событие сотворено их руками.
Герман Титов – дублер Юрия Гагарина
Юрий Гагарин с родителями
Вспоминает Валентина Гагарина: «12 апреля началось как обычно. Неожиданно – стук в дверь. Открываю – соседка. Раскраснелась, захлебывается словами:
– Валюша, включай радио! Юра – в космосе!» Алексей Иванович Гагарин: «Из дому я ни свет ни заря вышел. Как раз на 12 апреля сговорились мы крышу ставить на чайной в Клушине. А от Гжатска до Клушина конец не близкий – верст двенадцать, а то и все четырнадцать. Да еще через речку надо переправляться. Добрался я до перевоза. Вот тут меня знакомый лодочник и озадачил. Спрашивает:
