"Демагог, казуист, сволочь!.. Каких тенет наплел - ни хрена не поймешь. А этим, - Арлекин скользнул по сонным физиономиям презрительным взглядом, все до феньки. Лишь бы не проморгать оргвыводов и вовремя одобрить..."
- Но враг просчитался, господа! - Голос Маскема наполнился гневом. - Мы разгадали хитрость. Перед нами профессиональный шпион, и наш приговор, согласно законам военного времени, должен быть суров! Он должен донести до каждого моряка уверенность в правоте нашей борьбы, уверенность, что кара человеческая и кара Всевышнего не минует каждого негодяя! Я говорю: "Расстрел!" Я предлагаю расстрел, я голосую за расстрел обеими руками!
"Оказывается, смерть не обманешь... Обрадовался спасению! Так получай удар. Подлый, с самой неожиданной стороны... - Только сейчас увидел Арлекин устремленные на него взгляды, только теперь дошел до него смысл сказанного коммодором. - Расстрел?!! Кому? Да мне же, мне! Господи, ну что за окаянство: из огня да в полымя!"
- И последнее, господа... - Коммодор Маскем поднялся, оперся о стол костяшками пальцев. - Господа, хотелось бы узнать подлинное имя этого человека.
- Это нужно для протокола, - майор отпустил уши и придвинул к себе бумаги. - Итак, ваше подлинное имя, возраст и звание?
"Никогда не влезай в чужие обноски!.." - запоздало упрекнув себя, Арлекин взглянул на лица и не увидел сочувствия: одно лишь холодное любопытство и ожидание ответа.
- Чушь собачья!.. - произнес наконец, пытаясь собраться, чтобы не показать внутреннего смятения. - Все, сказанное здесь, коммодор, собачья чушь! Иначе не назовешь эту белиберду. Да не обидится на меня Сэр Тоби, однако покойник был не глупее вас, сэр, зато, и я отдаю ему должное, душа его была гораздо человечнее, чем у вашего трибунала.
Похоже, Маскему грозил удар: розовая волна выплеснулась из-под накрахмаленной белизны воротничка, прокатилась через шею и щеки, выкрасила нос и схлынула на лоб, где апоплексическая багровость удерживалась до момента, когда коммодор снова обрел дар речи. Пока что он мог только шевелить пальцами, что и проделал весьма энергично, адресуясь к майору. Председатель трибунала готовился занести в протокол недостающие сведения, но преступник не спешил сообщить их, поэтому майор грыз кончик "паркера" и мял левой пятерней только один лопух, совершенно игнорируя интересы другого.
Пальцешевеление коммодора было воспринято майором столь же энергично, причем сначала он попытался оторвать собственные уши, а уж после прищелкнул пальцами, давая знать капралу на языке глухонемых, что "нацистского шпиона" пора вышвырнуть из общества господ офицеров.
Капрал ограничился кивком, - матросы повернули приговоренного лицом к двери, и эта их жесткая .грубость вернула Арлекину прежнюю бесшабашность, заставила обернуться и отчеканить:
- Уж если требуется запротоколировать мою смерть согласно вашим джентльменским и юридическим нормам, то запишите, майор, что вам удалось убить бессмертного Арлекина. Ар-ле-ки-на! Запомните и вы, сэр Маскем!..
Розоватость схлынула с лица коммодора в обратном порядке, стекла под рубашку. Теперь щеки не уступали ей в белизне, сотворивши из лица гипсовую маску, на которой отчетливо прочерчивался узкий бескровный рот и неподвижно чернел застылый взгляд. Тем не менее сэр Маскем снова обрел дар речи:
- Объявить экипажу! - рубил он - Вызвать караул! Приговор немедленно привести в исполнение!
Арлекина вели на корму.
...Стремительные струи облизывали серый борт крейсера. Один рывок и... помешать не успеют, а там - "могила глубины"... Глупо! Глупо, глупо, глупо... Сигануть за борт - чего проще. Ну да... дело нехитрое, однако... На глазах англичан? Это же - трусость, которая подтверждает справедливость приговора, Адеса-мама, синий океан!..
"Держись, - сказал он себе, - держись, коли не испарился в эфире огненном вместе со всеми. В одном прав Маскем: в ту ночь тебе полагалось быть на мостике. Кто знает, чем бы обернулось твое присутствие? Быть может, спасением судна и людей. Сегодняшнее - расплата. Плати сполна по капитанскому счету и помирай человеком..."
Возможно, в этот момент он понял, что не чувствует ни ТОГО волнения, ни ТОЙ растерянности. Смирился? Или перегорел? Остались безмерное удивление и тяжесть на сердце от неотвратимости надвигающегося. Но к чему такая спешка? Почему бы не обождать неделю? Хотя бы до порта. Маскем и сейчас мог бы связаться с берегом, и котел экипажа не оскудел бы от лишнего едока. А он: "Немедленно!" - и никаких тебе гвоздей!.. Уже и капеллан поспешает. Соборовать? ...или как там у них называется? Кажется, причащать. Уж я тебе высморкаюсь в сутану, поповская рож-жа, мама Адеса, синий океан!" - распалял он себя.
Команда крейсера замерла синим и безликим монолитом у кормовой башни. Офицеры - отдельно. Чуть в стороне, под задранными слегка стволами.
"Неужели ЭТО сейчас произойдет?!" - ударила в мозг страшная игла смертной муки. Невозможно представить, хотя и нет ничего проще удара пули. Он старался тверже ставить ногу - последние шаги, но вдруг почувствовал, как цепенеет левая рука и гадко подрагивает колено.
Плещется на гафеле военно-морской флаг королевства, сучит ветер белое полотнище, мнет старательно синего, стиснутого красным крестом, паука: в угол забился... Ишь, насосался крови! И еще ждет. Его крови. И застучали в голове молоточки, и ощутила каждая клеточка свою, родную, кровь, вспомнилось, какая она горячая да густая. И что же? Брызнет, ударит алой струей, и на этом все кончится? СОВСЕМ? НАВСЕГДА?!
"А ну не психуй! - прикрикнул на расходившееся воображение. - Сколь раз видел сам - без крови обходится пуля-то: чпок - дырка. Запеклась чернотой, а то и без нее, синее пятнышко..."
Конвоиры замедлили шаги.
Глаза видели не очень резко. Будто сквозь легкую кисею. На офицеров смотреть не хотелось. Тошно от постных рож: не менее десятка сидело в трибунале. А вот матросы... Середину строя не видно из-за караульного отделения, зато правофланговые на виду.
Капрал прошел за спиной, легонько отодвинув Арлекина, сбросил цепочки с леерных стоек, словно бы распахнул врата... в рай, которого ему не видать, как своих ушей? В том фильме про Джорджа имелась многозначительная надпись: "Вход в рай - только с британским паспортом!" Джордж из Динки-джаза увидел ее во сне, Арлекин проверит на своей шкуре.
Капрал повозился сзади, снял наручники. "Молодец, денег стоят. Глядишь, еще не раз пригодятся!.."
Занемели руки. Не стесняясь, потер и размял суставы-косточки, на "фендриков"{2} посмотрел: этих в трибунал не допустили, этим достались слухи и готовый приговор. Ишь таращатся лейтенантишки да суб-лейтенанты - глаза чешутся от любопытства, а вот командир крейсера, старый волк, - не раз встречал его в одиночестве на причалах Акурейри, - хмуро взирает на заполоски "уайт энсайна"{3}, как непонятно отчего и почему кличут англичане свой военно-морской штандарт.
