Я встала и ушла в лес, на свою постель. Тяжелый и черный навалился сон. Очнувшись, я крепче сжимала револьвер. Только бы полиция не застала меня спящей. От горячего дыхания потрескались губы. Бесконечной казалась темнота беспамятства, темнота ночи... Наступил шестой день. Я добралась до тропинки и стала ждать. Показался мужчина с сумкой в руках. У меня не было другого выхода, я решила рискнуть. Когда он подошел ближе, я выглянула из-за дерева и тихо сказала:
- Прошем пана...
Он остановился, быстро взглянул на меня и, оглядываясь по сторонам, подбежал ко мне.
- Что вы делаете? Вы понимаете, что вы делаете? Вас ищут везде, а вы так близко от дороги! Полиция ходит кругом! На столбах в селе объявления висят, ваши приметы описаны. Внизу у тропинки стоит полицейский и проверяет, что люди в лес несут. - Михал (так звали моего нового знакомого) похлопал себя по карманам и показал сумку, где лежали две лепешки и кусок сыра.
- Вот и все, хоть целый день работай. Больше не разрешают с собой взять. Надеются, что вы придете за едой к кому-нибудь в деревню... А партизаны вас так ищут! Всем своим людям наказали вас найти...
Потом мы сидели, пригнувшись в кустах, очень близко друг к другу. Михал говорил быстрым шепотом:
- Панна Ася, один русский попал в полицию. Ваш парашют сняли с дерева, а этот человек был недалеко от того места: Он очень сильно разбился: поломал руки, ноги... его нашли два фольксдойча... Он просил спрятать его, а они выдали полиции...
"Так вот кто кричал тогда",- подумала я,
- А как зовут? Вы не узнали?
- Петр. Его звали Петр.
- Почему "звали"? Разве?..
- Да. Он умер два дня тому назад... Он был очень плохой. Весь больной. Панна Ася, он все рассказал... и про вас, и про майора, и про всех...
- Полиции?
- Да. А они все равно били его, пытали...
- Скажите, а радиостанцию нашли?
- Радио?.. Не слыхал. Наверное, нет, не нашли.
- Хорошо... А как мне добраться до партизан? Где остальные наши товарищи? Вы ничего не слышали о них?
- Нет. Пока ничего. О партизанах я сегодня узнаю, они далеко отсюда находятся. Только вы, пожалуйста, никуда не выходите, подождите еще немножко... Панна Ася, как вам удалось уйти от облавы?
- От какой облавы?
- Ведь после того, как вы убежали, полицейские и солдаты - их было человек сто - "прочесали" лес, в котором вы скрылись. Они много стреляли. Мы все ждали, с чем они вернутся. А потом узнали, что вас не нашли. Только парашют и вещевой мешок.
- Облава на меня - это понятно. А вот почему они не поймали - это и мне непонятно...
Итак, Петр Климашин замучен полицейскими. Что он мог рассказать?..
Михал отдал мне весь обед, который нес с собой. Это был один из счастливейших дней моей жизни. Я опять была не одинока, надежда на скорую встречу с товарищами ободрила меня, пища прибавила силы.
Ночью дети Михала пробрались ко мне и принесли старый, потрепанный пиджак, по которому ни один житель села не признал бы его хозяина. В эту ночь мне показалось, что постель не очень жесткая и земля не такая уж холодная...
...На черной выгоревшей поляне только один зеленый куст. Под кустом сижу я. Кольцо полицейских сужается. Я тянусь к револьверу и никак не могу достать его. Но полицейские уже окружили меня. Один из них грубо хватает за плечо, приподнимает и с силой толкает под гору. "Ах ты, русская собака, наконец-то попалась!" Я кубарем качусь с горы...
Открываю глаза и вижу, что Михал трясет меня за плечо.
- Панна Ася, панна Ася, проснитесь! Вы так стонали во сне, я решил разбудить вас.
Так это был сон! Какой страшный сон! Я никак не могу успокоиться.
- Пан Михал, - не в силах сдержаться, я плачу, - пан Михал, скажите мне, где партизаны?.. Я боюсь здесь жить... мне страшно. Я больна. У меня нет больше сил. Скажите, где партизаны?
Михал успокаивает меня:
- Не плачьте, панна Ася, не плачьте. Ведь я для того и пришел. Подождите до вечера, днем идти опасно, я принес вам еще хлеба и молока. А вечером идите вон в ту сторону, не больше часу ходьбы. Там стоит дом, там ждут вас. А оттуда проводят к партизанам. Только дождитесь вечера.
- Хорошо, хорошо, - отвечаю я.
Но ждать до вечера не могу. Через полчаса после ухода Михала я собираюсь, и, пошатываясь, от дерева к дереву углубляюсь в лес. Много раз останавливаюсь, отдыхаю. Все так же болит и кружится голова, слабеют руки, ноги. Хочется лечь и не шевелиться. Пусть будет что будет. Только бы лечь, отдохнуть. Надежный друг - толстая суковатая палка. Если за нее ухватиться обеими руками, то легче подниматься в гору. Она-то и помогла мне добраться до заветного дома. Большие ввалившиеся глаза, темные круги под ними, спутанные косы, длинный оборванный пиджак, подпоясанный веревкой, засученные рукава, кусок хлеба под пиджаком на груди и револьвер в руке такой подошла я к дверям дома. Постучалась. Из комнаты ответили: "Прошем". Я открыла дверь и остановилась на пороге.
Когда прошли первые шумные минуты встречи, младшие дети были посланы на улицу следить за дорогой. Меня накормили и спрятали на сеновале дожидаться вечера. Только я положила голову на подушку, как опять начались кошмары, беспамятство. Шурша сеном, забралась ко мне дочка хозяина дома. Передала пакет груш и слив, подарила шелковый платочек и сказала:
- Вот смотрите, панна Ася, здесь метка "X" и "Б" - это значит: Хелена Бойда. Может быть, мы с вами больше не встретимся, так вы возьмите платочек и запомните: Хелена Бойда...
Потом опять началось забытье... Я очнулась от шуршания сена. Кто-то большой пробирался ко мне и все шептал:
- Панна Ася, где вы? Панна Ася, где вы?
- Я здесь. - Было темно, и мне опять стало страшно.
- Панна Ася, вылезайте. Время идти...
Это был очень долгий путь. Несколько раз мы с Яном Бойдой переходили реку, прятались в лесу. Около шоссе, освещая себе дорогу электрическими фонариками, прогуливались полицейские, - тогда мы уходили глубоко в лес. Ян шел впереди быстрым шагом. Я, напряженно оглядываясь, едва поспевала за ним Было совершенно темно. Он изредка останавливался и спрашивал:
- Панна Ася, вы идете?
- Иду, иду, - шепотом отвечала я.
Мы перелезли через изгородь и оказались во дворе дома. Ян постучался в дверь, она тотчас открылась, мы вошли. Высокая, полная женщина приветливо пригласила меня пройти в комнату. Она налила в таз горячей воды, дала мне мыло, полотенце, принесла рубашку, платье и побежала хлопотать по хозяйству. С большим наслаждением я помылась, предварительно положив около себя револьвер. Переоделась, впервые за всю неделю расчесала волосы и почувствовала себя другим человеком. Потом мы все вместе сидели на кухне и ели горячие, только что поджаренные оладьи.
Ян рассказал, что многие жители Бренны слышали в тот вечер гудение самолета над селом и догадывались о парашютистах.
