А что означает у Юма сам термин «познавать»? Что понимает он под переходом от одних знаний к другим, более надежным? Юм понимает «познание» как упорядочение впечатлений, а переход к более надежным знаниям — как смену одних схем упорядочения впечатлений другими. Когда спустя двести лет неопозитивист К. Поппер стал истолковывать процесс развития знаний как постоянное использование метода проб и ошибок и на этом основании возникла аналогия познания с поведением животного, ищущего выхода из лабиринта, он недалеко ушел от взглядов Юма, в принципе неспособных объяснить не только будущие, но и уже имеющиеся достижения науки. А когда другой представитель «философии анализа», И. Лакатос, признал, что наука развивается путем сложного процесса частичных «вытеснений» одних теоретических концепций другими, он тем самым отошел от юмистских традиций, оказавшихся несостоятельными.
Ложность концепции причинности у Юма в концентрированном виде выступает наружу в следующем обстоятельстве: в первой книге «Трактата о человеческой природе» он считает ошибкой выводы, идущие от факта последовательности внешних впечатлений к существованию между ними причинной связи, а во второй и третьей книгах использует регулярную последовательность определенных психических явлений (например, идей после впечатлений) в качестве твердого будто бы основания для однозначного вывода о существовании между этими явлениями необходимой причинно-следственной связи! И вообще фальшивой у Юма оказывается постановка вопроса: о какой причинности он печется? Об объективной ему не стоило рассуждать вообще, коль скоро он отверг возможность доказательства существования объектов вне нас вообще. А субъективная явно невозможна в самом главном ее виде, когда она представляет каузальную связь между самыми яркими из перцепций, то есть между впечатлениями.
Только на основе диалектико-материалистического учения о соотношении относительной и абсолютной истины находит свое содержательное и надежное обоснование принципиальная возможность объяснения и все более глубокого раскрытия каузальных связей. Только таким путем находит свое действительное оправдание возможность предвидения, которое, с точки зрения Юма, оказывается каким-то непонятным чудом, хотя сам он возможность чудес отрицал. Предвидение же того, как именно будет изменяться В, если мы так-то и так-то изменим А, укрепляет нас в сознательном убеждении (а не в механически возникшей «вере»!), что здесь налицо каузальная связь А→В и что мы ее познаем. Ведь еще Ф. Бэкон при построении своих «таблиц степеней» усматривал в одинаковости тенденций количественного изменения А и В важный довод в пользу того, что перед нами каузальная связь.
Если на это возразить, что в данном случае может получиться так, что мы имеем дело всего лишь с функциональной зависимостью между А и В, а в действительности причинно-следственная структура здесь гораздо сложнее (А и В оказываются, например, следствиями некоторой общей для них причины), то это отнюдь не перечеркивает выше сделанного вывода. Тот или иной обнаруженный факт такого рода указывает нам на то, что наше знание названных тенденций в данном случае пока еще недостаточно.
Как разъяснено марксистским учением о причинности, каузальная связь есть «частица», «момент» всемирного взаимодействия. «Частица» в двух смыслах: во-первых, в том, что механическая, а тем более механистически понимаемая причинность есть очень огрубленная и суженная схематизация объективных каузальных связей, и, во-вторых, в том, что и при условии самого глубокого их понимания линейно-атомарные каузальные связи есть лишь частные составляющие многосторонних и многообразных диалектических взаимодействий.
Причины и следствия суть процессы, но не бывает процессов без их материальных носителей, а потому с не меньшим основанием одну из форм каузальной структуры можно определить как физическое воздействие одной вещи (объекта-носителя причины) на другую (на объект-носитель следствия) (ср. 75, стр. 173 и др.)[5]. Но не бывает вещей вне процессов, почему В. И. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» употреблял понятия «движущаяся материя» и «материальное движение» как понятия, совпадающие по смыслу. Вполне правомерны и такие каузальные структуры: вещь → событие; событие → вещь; свойство объекта → свойство другого объекта; изменение свойства данного объекта → изменение свойства другого объекта.
Поскольку процессы и события можно истолковывать как изменения состояний объектов, то правомерна и такая каузальная структура: процесс в прежнем состоянии объекта → процессы, присущие новому состоянию объекта. Отсюда вытекает, что Лапласову концепцию причинения как порождения нового состояния вещи прежним ее состоянием не следует отвергать без всяких оговорок.
Но если так, то появляются доводы и в пользу признания следующей каузальной структуры: определенные состояния объекта → новые процессы в этом объекте. В качестве примера такой структуры может быть указана зависимость психической деятельности от физиологически функционирующего мозга, где полной причиной психики будут внешний мир (основная причина), отражаемый в сознании, в единстве с нормально действующим мозгом (условие действия основной причины) и с потребностями индивида (повод действия причины). Что касается Юма, то, будучи феноменалистом-агностиком, он и не помышляет о том, чтобы поставить и рассмотреть проблему анатомо-физиологической и объективно-внешней детерминации психики и свойственных ей ассоциаций.
Т. Гоббс обратил внимание на то, что характер следствия зависит не только от причины, но и от характера того объекта, на который эта причина действует. Скажем, горящая лучина вызывает разные последствия в зависимости от того, к чему ее поднесут — к кучке дров или же к бочке пороха. Иначе говоря, происходит взаимодействие причины и объекта, в котором возникает следствие. С точки зрения философии диалектического материализма во всякой причинной связи имеется налицо взаимодействие, а всякое взаимодействие влечет за собой определенные следствия, а потому исполняет роль причины. Но ограничиться этой общей формулой было бы неверно: необходимо выделить различные ее частные случаи, и прежде всего те, при которых одновременное взаимодействие двух компонентов в целом является причиной некоторого следствия.
Опять вспоминаем о третьем законе механики Ньютона: действие всегда равно противодействию. Если, скажем, молотом нанесен удар по наковальне, то между ними происходит взаимодействие, вследствие которого возникает их взаимная деформация. Юм не обратил никакого внимания на этот закон Ньютона и вообще никогда не истолковывал каузальность как взаимодействие. Скептическое отношение Юма к понятию «сила», подкрепленное арсеналом доводов, которые он разработал в ходе критики понятия «объективная причинность», помешало ему обратить внимание на важные философские следствия, вытекавшие из понятия «взаимодействие сил».
