Вечером вчетвером – Я, Элька, Ленка и ее муж Мишек – отправились в Отраду. Сидели за столиком с какими-то ребятами-яхтсменами. Краем уха я услышал их разговор о том, что, мол, так жить нельзя, нужно зарабатывать бабки катанием туристов на яхте. Я тут же предложил: «Начните сегодня же, с меня. Так как я – первый клиент, за полцены». Ударили по рукам, купили ящик сухого вина и отправились на яхту.
Элька смотрела на меня большими глазами. Я был крут. Откупить яхту на ночь для гуляния на море – это действительно было не хило. А обошлось лишь в треть той суммы российских рублей, которая была при мне.
Мы купались, сползая в море с кормы. Мы любовались закатом. Мы поднимали тосты друг за друга, и Ленка вдруг стала уверять, что я – лучшая для ее сестры партия…
Потом мы вдвоем с Элькой отправились ко мне в гостиницу. Мы что-то еще пили… Она уснула, а я решил прикупить еще вина – на утро. Вышел в ночную, незнакомую Одессу. Куда-то пошел. Обнаружил круглосуточный магазин. Там стояла небольшая очередь – человека три.
Когда подошла очередь парнишки передо мной, он протянул продавщице несколько купонов – этих смешных «временных украинских денег», которые печатали, по-моему, на туалетной бумаге. Он хотел купить банку консервированных бобов, самой дешевой пищи, какая только была в магазине, но ему и на это не хватало, и он слезно уговаривал продавщицу дать ему эти бобы с тем, что недостаток он занесет позже. Та и слушать его не хотела.
Я вытащил свой толстенный бумажник и купил пацану две банки этих бобов и две бутылки сухого вина впридачу. Себе я тоже взял две бутылки вина. Когда мы вышли из магазина, парень, не переставая, кричал мне дифирамбы: «Какой ты, дяденька, хороший!.. Если бы не ты, я бы умер с голоду!..» Одновременно с этим он с певучим одесским акцентом рассказывал мне какую-то нелепейшую историю своих житейских злоключений: «Меня, дяденька, посадили в тюрьму. Ни за что. Полгода продержали в КПЗ. А когда отпустили, оказалось, папа и мама не выдержали позора и повесились»…
Я прекрасно сознавал, что он «гонит», но настроение было такое, что ругаться не хотелось, и я его жалел. К тому же я заблудился, не знал, как добраться обратно до гостиницы, и он взялся проводить меня.
По ходу он несколько раз предлагал: «Дяденька, пойдем к тебе, выпьем с тобой, ты такой хороший человек, а у меня теперь – ни папки, ни мамки…» Я отказывался: «Меня в номере девушка ждет». Остатком трезвого сознания я соображал, что парнишка – жулик, и периодически проверял на месте ли бумажник. Он был на месте – в заднем кармане джинсов.
Когда добрались до гостиницы, стали прощаться. «Спасибо тебе, дяденька!» – вскричал пацан в последний раз, порывисто меня обнял и скрылся за углом. Я потрогал задний карман. Бумажника не было. Я кинулся за угол. Пацана простыл и след.
… Прошел в свой номер. Элька спала. Выхлебал бутылку вина, достал сигарету, но оказалось, что у меня нет огня. Пошел по гостинице. Она была почти совсем пустой: для украинцев это было дорого, а иностранцев было немного.
Наконец, я наткнулся на какого-то негра и, держа сигарету в зубах, стал на ломаном английском и жестами объяснять ему, что мне нужен огонь. «Фаер! – говорил я ему и неприлично ударял пальцем о палец, – Гив ми фаер!» Он на ломаном русском пытался объяснить мне, что, мол, курить вредно. Так мне, во всяком случае, казалось, и я доказывал ему, что все равно хочется. В конце концов, он дал мне прикурить. Я вернулся в номер. В темноте сделал несколько затяжек. Удивился, какая же все-таки херовая сигарета. Вкус просто отвратный. Потушил ее и завалился спать.
Утром обнаружил, что прикуривал не той стороной: фильтр был скурен полностью. Стало понятно, что мне пытался объяснить иностранец. Наверное, я сумел таки доказать ему, что о вкусах не спорят: русские предпочитают курить с фильтра.
В связи с пустотой в карманах ощущение «миллионерства» закончилось. «Мы с товарищем вдвоем работали на дизеле…» Днем я продал на рынке цыганке обручальное кольцо. Этих денег мне хватило на несколько дней довольно скромной жизни в Одессе. Благо, паспорт с обратным билетом лежал не в украденном бумажнике, а в ящике гостиничного стола. Мои акции в Элькиных глазах сильно упали. И все-таки она уже не колебалась, возвращаться ей в Томск или ехать ко мне в Алма-Ату.
… Ленка и ее муж свозили нас к себе на дачу. Собственно, это была не дача, а старая глиняная мазанка на далеком приодесском хуторе. Мы прожили там неделю. Спали на каких-то старых матрацах, непрерывно купались в море, шагать до которого было метров двести.
По утрам мы шли к нашим деревенским соседям и по смехотворным ценам покупали у них овощи, фрукты, хлеб, яйца, молоко и вино. Все – свое, домашнее, безумно вкусное.
У нас не было электричества. Ночью вокруг царила мертвая тишь и полная темень. Только звезды, как глаза каких-то добрых зверей, пялились на нас.
Мимолетный рай в Алма-Ате
Итак, я вернулся в Алма-Ату, а вскоре ко мне приехала Элька. Был поздний вечер. Мы валялись с ней в постели, и вдруг нам безумно захотелось есть. Дома ничего съедобного не было, и мы вышли на улицу.
Ночная летняя Алма-Ата – чудо. Но еда в этом чуде отсутствовала. Мы уже впали в отчаяние, когда вдруг набрели на ресторан «Пана».
Денег на кабак у нас не было, и мы решили купить какой-нибудь еды на вынос. Вошли, спустились в подвальчик. Зал незримой границей делился строго на две половины. На одной половине гуляли люди с европейскими типами лиц, в другой – с азиатскими. Зато музыканты играли «And I Love Here».
Мы подошли к стойке бара и стали выяснять, что там есть. Переговоры с молоденькой казашкой сопровождались взрывами хохота, потому что еще никто и никогда ничего у них не покупал на вынос. Элька любит манты. Манты стоили дорого, я начал бессовестно торговаться. Сумел сбить ресторанную наценку. Оказалось, в кабаке нет ничего, во их можно было бы упаковать. В конце концов, мы выпросили у продавщицы две коробки из-под блоков сигарет и сгрузили манты туда. По пути домой купили в ларьке пепси и курево…
Мы шли сквозь великолепие ночной Алма-Аты, ели свежайшие ресторанные манты, доставая их из коробок, и запивали колой. Дышали горы, пахли дубы и каштаны. Элька была, как всегда, щемяще красива. А звезды таращились на нас точно так же, как в Одессе. Они только выглядят по-разному – в Алма-Ате, в Одессе, в Томске – но на самом-то деле это одни и те же звезды. Они всегда присматривают за нами, где бы мы ни были.
Именно тогда я придумал, что обязательно нужно вывести специальное домашнее животное, которое кричит не «мяу», не «ку-ка-ре-ку», а «хорошо!» Не важно, какое: покрытое шерстью, перьями или совершенно голое, бегающее на четырех ногах или на двух… Главное, чтобы оно кричало: «Хорошо!» Сидишь на кухне мрачный. Неприятности кругом. Достало уже всё. А оно влетает, кричит: «Хорошо!» и убегает… И у тебя на душе сразу легче становится.
