- Ну точно как запорожцы! - воскликнул гвардии рядовой Черноморец. Прямо тебе письмо турецкому султану!
...Не очень часто на фронте бывают такие минуты. Но и без них представить нашу тогдашнюю суровую жизнь нельзя. Шутка должна быть спутником солдата. Она помогает снять напряжение, хотя бы на время забыть о печальном. Она сближает людей. На фронте к шутке, мне кажется, и восприимчивость другая. Пусть и не всегда изысканна реплика острослова, зато реакция на нее у бойцов - дружная, оживленная.
Вот и тогда я с удовольствием слушал, как под смех сослуживцев изощрялись ротные балагуры, видел, как все теснее становилось вокруг парторга. Коллективное письмо складывалось быстро. И когда была поставлена последняя точка, Воронов прочел его вслух. Прямо скажем, стройностью стиля и логики оно не отличалось, но вызвало единодушное одобрение, долго еще оставалось предметом оживленных разговоров.
Парторг не спеша сложил тетрадный лист в почтовый треугольник, смешно, по-ребячьи, слюнявя кончик чернильного карандаша, аккуратно написал адрес... Он долго владел вниманием людей, хотя сам говорил мало. Ничего внешне приметного, никаких громких слов. А бойцы стояли вокруг него, кучно собравшись, положив руки друг другу на плечи.
И это, я знаю, были минуты, сближающие солдатские сердца, захватывающие минуты ощущения братского единства, товарищеской спайки. Может быть, об этом никто и не думал, но настроение, убежден, было таким. Тем более и письмо-то, хотя и имело местами шутливый тон, в конечном итоге выражало и пожелание другу быстрее встать в боевой строй, и готовность еще крепче бить заклятых фашистов.
Не стал проводить парторг на этот раз и специальную беседу о войсковом товариществе, которую планировал. Он прекрасно понимал, что все письмо Алешина буквально пронизано этим светлым чувством, а потому не может не вызвать у солдат такую же ответную реакцию. А каждый из нас конечно же отлично понимал Алешина, я и сам испытывал те же непреодолимые чувства, когда после ранения всем сердцем стремился в родную часть, к своим боевым друзьям.
Войсковое товарищество, железная спайка, сплоченность советских воинов - одна из славных боевых традиций наших Вооруженных Сил.
Вспоминаю, как политработники, партийные активисты распространяли боевые листки, в которых рассказывалось об эпизодах, где ярко проявилась взаимовыручка воинов, еще чаще рассказывали об этом устно. Тема войскового товарищества была едва ли не самой главной на наших комсомольских собраниях. Не забыть мне, с каким захватывающим вниманием мы смотрели кинофильм "Два бойца" и какой интересный разговор после этого провели в ротах пропагандисты. Ненавязчиво, исподволь, учитывая настроение людей, они побуждали их глубоко задумываться над самым важным: как воевать еще лучше, с большей яростью и мужеством бить гитлеровцев.
Вот так, по-своему, умел подойти к людям и наш партийный вожак гвардии старший сержант Воронов, умел завоевать их внимание, вызвать у них благородные чувства. Заботясь о раненых товарищах, переписываясь с ними, он время от времени сам читал полученные в ответ письма или передавал их для громких читок в отделения. Так по цепочке письмо и ходило из взвода в взвод. Из него автоматчики узнавали о положении в тылу, об отношении к раненым в госпиталях, о том, что советские люди живут единой надеждой на скорую победу...
В нашем парторге жило какое-то особое чувство ответственности за дела в подразделении. Может быть, только сейчас я могу более полно осмыслить, какую огромную помощь он оказывал командиру. Характерен даже тот эпизод, когда писали письмо Алешину. Все расходились в приподнятом настроении, вслух размышляли о том, действительно ли хорошо в госпитале товарищу, девушек своих вспоминали, о мирной жизни размечтались... Парторг будто и не слышал обо всем этом, дописывая адрес. Но вот он встал, распрямился, тень усталости пробежала по его лицу. Уловил мой взгляд и тут же тепло улыбнулся, подошел поближе.
- Хороший у нас в роте народ, товарищ лейтенант. Вон как размягчились. По всему домашнему истосковались... Так ведь?..
Он говорил о наших людях, а сам как бы собирался попристальнее рассмотреть крутой правый берег Днепра, зловеще замерший в предвечерней дымке сентябрьского дня. В его карих глазах застыла озабоченность.
- Тяжко нам придется, - вздохнул Воронов, - фашист крепко окопался. Чтобы его оттуда выкурить, большая ярость нужна. Не время нам еще о невестах мечтать. Передышки ведь пока не будет. Как вы думаете, товарищ лейтенант, хорошо бы мне с каждым по душам поговорить, чтобы не раскиселивались ребята? Верно?..
Парторг даже вроде бы не спрашивал, а советовался, смотрел на меня внимательно, выжидающе. И я не без досады тогда подумал: "Ведь он прав... Как же я сам не догадался об этом, ведь замечал, что, выйдя к Днепру, люди расслабились, что начались среди бойцов разговоры о том, что здесь придется стоять долго, боевых действий, мол, в ближайшее время не предвидится..." Эти настроения, признаться, невольно передались и нам, младшим офицерам. Парторг это настроение чутко уловил, и мне, молодому лейтенанту, он, старший сержант по званию, тактично подсказал, что надо бы сделать...
...В полночь из штаба дивизии возвратились командир полка и его заместители. Всех офицеров вызвали на совещание. Здесь мы узнали, что командующий 61-й армией принял решение форсировать Днепр в ночь на 28 сентября. Главные силы нашего 9-го гвардейского стрелкового корпуса будут преодолевать реку в двадцати километрах южнее Любечи. Туда же направлялись и другие части армии. Полки 29-го стрелкового корпуса, наступающего севернее, находились еще далеко от реки и беспрерывно отражали контратаки крупных вражеских группировок. Нашей дивизии была поставлена задача форсировать Днепр на рубеже деревня Глушец, озеро Воскресенские. В передовой отряд назначался 32-й гвардейский стрелковый полк. Наш полк.
Мы переглянулись с командиром роты: все, мол, ясно, объяснять, что значит в этой ситуации быть первыми, не было необходимости.
- Товарищи! - обратился к нам начальник политотдела дивизии гвардии полковник А. И. Юхов, прибывший к нам вместе со своим помощником по комсомолу гвардии капитаном Турышевым. - Ваш полк действует на главном направлении. Это большая честь и еще большая ответственность. Надо довести до каждого человека боевую задачу полка, разъяснить людям, что от них требуется сейчас, в подготовительный период. В беседах надо всячески подчеркивать, что для нас выход на Днепр имеет огромное политическое и стратегическое значение. Это прекрасно понимает и наш враг, поэтому фашисты обязательно окажут сильное сопротивление, может быть, более сильное, чем когда бы то ни было. Коммунистов прошу быть впереди, чтобы словом и личным примером вести бойцов за собой...
