Сверх ожидания мы имели стол самый вкусный, после обеда пили кофе у градоначальника. В его доме собралось несколько провинциальных дам, которые были к нам очень ласковы, и немудрено – в числе наших товарищей были герцоги, князи и бароны; тут были соображения и надежды; одни не смели поднять глаз; другие ловили ласковый или что-либо значащий взгляд; с одной стороны, приглядывались, задумывались и старались казаться веселыми; с другой, робея, краснея, сами не зная от чего, переходили от клавесина на диван, проходя зеркало, будто нечаянно, поправляли шаль, и, кажется, одни сожалели, что имели оные, другие – что не имели. Добродушные старушки-матери, поправляя локон или поясную ленту у милых дочерей, как бы не нарочно, беседовали со своей соседкой о сватовстве, и почему-то, о чем бы разговор ни начинался, оканчивался всегда обручением, женитьбой и так далее…
БельведерВ один прекраснейший день с тремя товарищами отправились мы верхами в Бельведер, отстоящий от Палермо в 15 верстах. В ущельях гор, в узком промежутке, окруженном отвесно стоящими голыми скалами, в прелестном уединении лежит небольшая деревенька, в коей на краю горы построен летний домик, называемый Королевский Бельведер, обращенный лицом к городу. К сожалению, смотритель сего дворца был отлучке, и мы насилу могли сыскать в крестьянском домике одну свободную комнату, где могли бы поместиться. Servitor di Piazza (слуга), которого мы взяли для переводу сицилийского языка, достал дичи, хорошего вина, плодов и сам изготовил нам порядочный обед.
Хотя день был жарок, однако ж я тотчас после обеда взошел на вершину скалы, под навесом коей стоят несколько хижин, дерев и простой архитектуры Бельведер. Вид подлинно прелестный! Один взгляд, и взор умиляется. Невозможно избрать лучшего положения для столицы. Взор останавливается на громаде великолепных зданий, окруженных четвероугольной зубчатой стеной, там переходит оный к саду Флоры, на набережную (Marineo), к гавани и, наконец, с предмета на предмет блуждает по долине. Тут зáмок, там на видном месте дом с прекрасной колоннадой, здесь готический монастырь, инде хижины скрываются в тени садов, в коих олива, пальма, цитрон и писташные деревья, неизвестные у нас, составляют сплошную и яркую зелень. Водометы в виде столпов, пирамид и развалившихся башен издали кажутся обелисками, придающими отличный вид всем вообще предметам. Вдали показываются на необозримом пространстве моря рассеянные Липарские острова. Небольшой ветер, чуть пестривший море, нес окрыленные корабли по разным направлениям; одни спешили к пристани, другие удалялись от нее. Я не смел отвести глаз с той черты, где море, касаясь гор и долин, низких и высоких мест, искривленной чертой рисовало многоразличные мысы, излучины и заливы. Наслаждаясь созерцанием толикого множества прелестных видов, соединенной силой природы, искусства и вкуса произведенных, великолепное богатство сие казалось мне волшебством. Восхищенные чувства мои были беспокойны, жадный взор искал новых предметов, и один из них представился прямо под ногами моими. Подле дороги, высеченной в горе и ведущей к Бельведеру, быстрый ручей, вырываясь из скалы и падая с шумом, разбивается о каменья, препятствующие его течению. Внизу, в глубине ужасной, видна была мельница в положении опасном; ручей, прегражденный порогом, прямо с оного стремился на колеса и, раздробляясь в брызги и пену, кропил крышку мельницы и грозил залить ее. Такое приятное положение Палермо подало мысль сицилийским поэтам назвать ее золотой раковиной (conca d’oro), золотой долиной (Aurea Valle), садом Сицилии и, наконец, Felice, счастливой. При захождении солнца оставили мы Бельведер и при свете луны возвратились в город.
Пещера святой РозалииПещера, где найдены мощи cв. Розалии, достойна благоговения христианина и внимания всякого путешественника. Святая, как полагают одни, были племянница короля Вильгельма Доброго; по мнению же других, дочь графа Синнибальди. В цветущих летах юности, быв еще 15 лет, отказалась она от утех света и в 1159 году избрала жилищем гору Квескино, а потом перешла на гору Пелегрино, где, питаясь одними только кореньями, всю жизнь провела в уединении, молитве и посте. По прошествии 500 лет совершенного о ней забвения, когда в Палермо в 1624 году свирепствовала чума, один праведный муж видел во сне, что если кости святой, лежащие в ущелине на горе Пелегрино, будут трижды обнесены вокруг города, то язва прекратится. Откровение сие сначала не было уважено; но когда праведник успел уверить в оном духовенство и народ, то правительство принуждено было согласиться на его представление. Нетленное тело святой было найдено, с благоговением обнесено кругом города, и зараза в оном вскоре прекратилась. С сего времени cв. Розалия признается покровительницей Палермо; во имя ее начали строить церкви и сооружать монументы. В воспоминание избавления города от моровой язвы установлено торжество 20 мая, называемая молитва 40 часов. Кому не известен великолепнейший праздник, отправляемый 12 июня в память святой и продолжающийся пять дней сряду. Мне не случалось быть в Палермо в сие время и потому скажу только о пещере, ныне обращенной в церковь.
Дорога в пещеру, отстоящую от города в 9 верстах, очень трудна; гора почти отвесна, экипажам не можно по оной подыматься, мы проходили дефилеями, где сделаны тропинки, довольно покойные для пешеходцев; с каждым шагом открывались на долину, окружающую Палермо, новые виды, с вершины горы показалось море; но как скоро сошли мы на другую сторону, то вдруг все исчезло. Мы как бы нечаянно перенеслись в пустыню дикую, бесплодную и необитаемую; кое-где видны были козы, перебирающиеся с утеса на утес. Восходя на гору, мы чрезмерно устали и сели отдохнуть на грудах камней, которые сицилийские писатели называют развалинами одной крепости, будто бы построенной после потопа, еще в царствование Сатурна, славной во времена Пунических войн, где Амилькар, карфагенский полководец, три года защищался против 40 000 римлян. Глухой звон колокола нарушил печальное вокруг нас безмолвие; мы встали, пошли под гору, встретились со множеством пилигримов с посохами в руках; большая из них часть шли босиком; и наконец увидели церковь и несколько близ нее домиков для монахов.
Вошед в двери, ведущие в пещеру, нельзя не почувствовать благоговейного трепета. В храме нет ни мозаики, ни драгоценных украшений: нет того великолепия, какого ожидать должно от великих вкладов и приношений. Представьте себе огромный и темный зал, со свода коего висели листья какого-то растения, стены состояли из голых высунувшихся каменьев. Темнота, освещенная двумя лампадами, горящими пред престолом, где совершали службу, тихое шептание молящихся и наконец унылый гимн органов внушали уважение к месту и вливали в душу сладостные чувства веры. По окончании обедни мы подошли к одному из пяти алтарей, обнесенному серебряной позолоченной решеткой; престол оного украшен четырьмя серебряными колоннами, которые, как и образа, увешаны золотыми и серебряными изображениями рук, ног, глаз и проч. Нам подали по восковой свече и показали белого мрамора изображение святой Розалии, положенное под престолом. Она представлена в таком положении, как бы покоилась в сладком сне, в одной руке держит она крест, другая прижата к груди, пастырский посох лежит подле нее. Она одета в золотое парчовое платье, унизанное бриллиантами; лицо открыто и прекрасно. Монах уверял нас, что все черты очень близки к настоящим мощам, кои перенесены в Палермо и хранятся в Соборной церкви. Ангел-хранитель, также мраморный, стоит у изголовья гробницы и, наклонившись, держит над святой миртовую ветвь. По сторону алтаря монах показал нам простого камня памятник, поставленный тому праведнику, который отыскал тело святой, а несколько далее и ту ущелину, где святая дева покоилась точно в том положении, в каком она представлена в гробнице. Наконец привели нас к сделанному в стене пещеры мраморному водохранилищу, в котором со свода капала вода чистая, холодная и в таком изобилии, что из церкви вниз по горе трубами проведена в долину и в город. В монастыре нет ничего особенно достойного примечания, кроме ласковости монахов, кои ведут здесь хотя заботну, но безнужную жизнь. Во всякое время они обязаны служить молебны приходящим поклонникам. Покаяние некоторых необыкновенно строго: мне встретился один, который на руках, ногах и на шее имел тяжелые вериги. В рубище, босиком, с открытой головой, тащил он их за собой с чрезвычайным усилием.
