Филипп де Коммин - Мемуары

Посольство оказалось неудачным, и Коммин не скрывает этого тем более что правительство ничем не содействовало его успеху и не поддерживало связи со своим послом, вынужденным даже о продвижении французской армии узнавать от венецианцев. По прибытии в Венецию его главной задачей стало предотвращение организации антифранцузской лиги, слухи о которой носились по городу. Однако он был бессилен перед логикой событий и, когда лига была создана, вернулся к королю, чтобы предостеречь его от опасности столкновения с объединенными силами лиги. «Но в окружении короля, – вспоминает он, – немногие люди верили моим словам» (III, 142). Позднее он еще сильнее выразит отношение короля: «А что до меня, то мне казалось, что он мне совсем не верит»

(III, 153). Несмотря на это недоверие, Коммин, однако, оказался полезным королю при составлении и заключении мирного договора со Священной лигой.

После смерти Карла VIII в 1498 г. на престол вступил Людовик XII, бывший принц Орлеанский, к которому Коммин был очень близок в период борьбы с правительством Анны Боже. Но нового сближения Коммина с ним, теперь уже королем, не произошло. Он некоторое время заседал в совете, но затем был удален от двора и не появлялся там вплоть до 1505 г. Одно из предположительных объяснений опалы Комхмина – его недовольство разводом Людовика XII с дочерью Людовика XI Жанной Французской. В 1505 г. он вновь появился при дворе, вероятно, в связи с подготовкой второго похода в Италию и сопровождал короля в этом походе, но неизвестно, каковы были его функции. После 1507 г. сведения о Коммине как политике исчезают. Он умер в 1511 г. в замке Аржантон, оставив наследницей свою единственную дочь, Жанну, графиню де Пантьевр.

Коммин начал работу над «Мемуарами» во время ссылки, в 1489 г., по просьбе архиепископа Вьеннского Анджело Като. Анджело Като, в свое время преподаватель натурфилософии и астрономии. Неаполитанского университета, сначала служил в качестве врача и астролога дону Федериго принцу Тарентскому, с которым в 1476 г. приехал в Бургундию. Затем он перешел на службу в том же качестве к Людовику XI и от него в 1482 г. получил архиепископство Вьеннское[648]. Анджело Като намеревался составить историю царствования Людовика XI на латинском языке и обратился к Коммину, чтобы тот поделился с ним своими воспоминаниями. Поначалу Коммин поэтому рассматривал свой труд именно как вспомогательный материал для заказчика. Но постепенно он стал проникаться сознанием самостоятельной ценности своего сочинения и в «Мемуарах» все реже обращался к заказчику и начал адресоваться к тем, «кто прочтет эти воспоминания», выражая надежду, что «не глупцы и простаки будут развлекаться чтением этих воспоминаний, но государи и придворные будут искать в них добрых уроков» (I, 222). И когда Анджело Като в 1496 г. умер, Коммин продолжил работу над «Мемуарами».

По датировке Ж. Дюфурне, первые пять книг были созданы им в 1489-1490 гг., шестая книга – в 1492-1493, седьмая – в 1495-1496 и, наконец, восьмая – в 1497-1498 гг. [649]

«Мемуары» делятся на две главные части. Первая, наибольшая, охватывает время правления Карла Смелого и Людовика XI (1464-1483 гг.) и состоит из шести книг. Вторая часть – книги седьмая и восьмая – посвящена итальянскому походу Карла VIII, его подготовке и последствиям, что соответствует периоду с 1483 по 1498 г. Деление на эти две части идет, надо полагать, от самого Коммина, поскольку большинство дошедших до нас рукописных копий «Мемуаров» начала XVI в. содержит только первую часть. Но, кроме этого, существует различие между частями в смысле глубины раскрытия событий. Коммин гораздо лучше понимал ход событий в правление Карла Смелого и Людовика XI, поскольку в разное время был ближайшим сподвижником того и другого. При Карле VIII он как политик был отодвинут на задний план, и поэтому во второй части он меньше анализирует факты, не всегда понимая их скрытые причины.

«Мемуары» Коммина многое связывает с историографической традицией XIV-XV вв. Как и многие его предшественники, Коммин проявляет большую заботу о достоверности излагаемого материала и надежности источников, предпочитая писать главным образом о том, чему сам был свидетелем. Именно в этом видит он различие между собой и старыми хронистами: «Хронисты пишут лишь то, что служит во хвалу тем лицам, о которых они говорят, и о многом умалчивают илц подчас не знают правды». И, давая понять, что сам он намерен следовать истине, подчеркивает: «А я решил не взирая на лица говорить только о том, что истинно и что я сам видел или узнал от достаточно важных персон, достойных доверия» (II, 172-173). И хотя это намерение далеко не всегда Коммином реализуется, оно само по себе весьма характерно. Вспоминая и рассказывая о различных событиях своего времени, он почти всегда оговаривает, был ли он их свидетелем и участником или знает о них со слов других, и кого именно; причем когда пишет не по личным впечатлениям, то обычно дает только краткое изложение событий.

В отличие от Фруассара, причислявшего себя к историкам (на том основании, что он не просто излагал ход событий, но объяснял их причины), сам Коммин себя к историкам не относил. По его мнению, в историческом сочинении события должны излагаться в строгой хронологической последовательности и привязываться к точным датам. Он не считал для себя это обязательным, тем более что поначалу смотрел на свой труд как на вспомогательный материал для Анджело Като, обращаясь к которому, писал: «Я не придерживаюсь порядка при письме, как положено для истории, и не указываю Вам годы и точное время событий, как и не привожу примеров из прошлых историй, ибо Вы сами это достаточно знаете, и с моей стороны это значило бы учить ученого; я лишь говорю Вам в общем все то, что я видел, знал или слышал от государей, коих Вам называю. Ведь Вы сами жили в то время, когда происходили эти события, и поэтому нет необходимости в указании Вам точного времени и дат» (I, 190).

И тем не менее именно Коммин более всех других писателей той поры имеет право называться историком. Глубже любого другого исторического писателя своей эпохи он проник в скрытые пружины, движущие политикой, и дал на редкость всестороннюю характеристику политических событий, сумев обнаружить и некие объективные их причины, благодаря чему политическая история начала обретать научную почву под ногами. Все это связывает Коммина уже не с предшествующей ему историографической традицией, а с последующим развитием исторической науки.

Чтобы выявить оригинальные исторические и общественно-политические взгляды Коммина, необходимо обратиться к господствующим в его время идеям, о которых наилучшее представление дает историческая и политическая литература Франции и Бургундии середины и второй половины XV в.