Заметим, что в данном разговоре наиболее объективен был шеф НКВД. Сталин вдруг вспоминает старые неудачи Брянского фронта, хотя после этого Еременко успешно провел не одну операцию, включая защиту Сталинграда и окружение дивизий Паулюса. Жуков, конечно, прав в высокой оценке Рокоссовского, но это не значило, что Еременко справился бы с поставленной задачей хуже. И, конечно, Жуков, понимая, что Еременко не сможет ограниченными силами только своего фронта «добить» Паулюса, в связи с чем и инициировал совершенно правильное решение Ставки передать дело ликвидации окруженной немецкой группировки одному командующему.
Хотя не исключено, что Жуков несколько корректирует собственную позицию постфактум. Иначе трудно объяснить его повторное обращение к Верховному по поводу Еременко, если он тогда был действительно недоволен действиями командующего Сталинградским фронтом. Возможно, дело и в позиции, занятой Еременко в 1957 г. во время смещения Жукова с поста министра обороны, когда маршал активно поддержал Хрущева и аррогантно высказал в адрес Жукова ряд весьма нелицеприятных, некорректных и необъективных замечаний.
По свидетельству Еременко (которое есть основания подвергать сомнению), позже Сталин в разговоре с ним сделал следующее показательное признание: «Вы… сыграли главную роль в разгроме фашистской группировки под Сталинградом, а кто доколачивал привязанного зайца, это уже особой роли не играет». Вряд ли подобные «воспоминания», учитывая принятое Ставкой решение, украсили мемуары маршала…
1 января 1943 г. Сталинградский фронт был ликвидирован и в состав Донского были переданы 62-я, 64-я и 57-я армии.
В январе Еременко назначается командующим Южным фронтом (в который вошли не переданные Донскому остатки войск Сталинградского фронта), перед которым была поставлена задача разгромить гитлеровцев на нижнем Дону, освободить Ростов и отрезать пути отхода немецкой северо-кавказской группировке. Он успешно проводит наступательную операцию, но 2 февраля вынужден покинуть свой пост из-за резко ухудшившегося состояния здоровья.
В апреле уже 1943 года Еременко получает новое назначение – командующим войсками Калининского фронта (20 октября переименованного в 1-й Прибалтийский).
Отметим, что, единственный раз за всю войну Верховный выехал на фронт именно к Еременко, с которым обсудил вопрос подготовки Духовщинско-Демидовской наступательной операции. Об этом командующий фронтом оставил подробные воспоминания, представляющие немалый интерес, в том числе, для изучения деятельности Сталина как Верховного главнокомандующего: «1 августа 1943 г. в 2 часа ночи, когда, как обычно, подводились итоги боевого дня, раздался телефонный звонок. В это время я находился на командном пункте 39-й армии в 35 км северо-восточнее Духовщины.
Взяв трубку, я услышал голос Сталина:
– Здравствуйте, товарищ Иваненко (Иваненко – был мой псевдоним для телефонных переговоров).
– Здравствуйте, товарищ Иванов (псевдоним Сталина), – ответил я.
Сталин задал мне несколько вопросов о положении на Калининском фронте. В пределах возможного для телефонного разговора я ответил на поставленные им вопросы и коротко доложил об обстановке на фронте.
В конце разговора он сообщил мне о своем намерении 5 августа приехать на Калининский фронт. Местом встречи он назначил с. Хорошево под Ржевом, восточнее командного пункта Калининского фронта.
4 августа я выехал из 39-й армии на командный пункт фронта. По пути заехал в 43-ю армию, где с целью контроля побывал в некоторых частях и соединениях, входивших в состав ударной группировки и производивших сосредоточение. Проверив готовность этих частей и соединений к наступательным боям, к исходу того же дня я прибыл на командный пункт фронта. В 4 часа утра 5 августа отправился на машине к месту прибытия Верховного главнокомандующего. В пути я с волнением думал о встрече с ним, о том, как он оценит разработанный нами план действий войск Калининского фронта в Смоленской наступательной операции. Меня особенно волновал вопрос, выделят ли нам необходимое количество боеприпасов, усилят ли войска фронта артиллерией, авиацией и танками, так как для успешного выполнения плана операции мы настоятельно нуждались в этом.
В районе с. Хорошево я оказался несколько раньше условленного времени и снова стал просматривать план предстоящей операции. Примерно через 10 минут на легковой машине подъехал молодцеватого вида генерал-майор в форме пограничных войск и сообщил, что Верховный главнокомандующий на месте в с. Хорошево и ожидает меня.
Небольшое село, куда мы через несколько минут въехали, прижималось к крутому оврагу и, пожалуй, ничем не выделялось среди других сел Калининской области. Несколько улиц с деревянными домиками, а перед ними палисадники, зеленевшие черемухой, березой и липой.
Мы подъехали к небольшому двору, в центре которого стоял домик с карнизами, украшенными резьбой. Миновав крошечные сени и комнату с русской печью, я вошел в горницу и доложил Верховному главнокомандующему о своем прибытии и кратко о ходе боевых действий войск фронта. Он поздоровался со мной и пригласил сесть, сразу же задав несколько вопросов и прежде всего о противнике и о снабжении войск фронта продовольствием и боеприпасами.
Выслушав мои ответы, Верховный главнокомандующий повел речь об общих вопросах военно-политического характера. Затем И. В. Сталин подошел к карте Смоленской операции, прикрепленной мной к стене, и сказал: «Докладывайте, как вы спланировали боевые действия». Я охарактеризовал операционное направление и состояние обороны противника перед Калининским фронтом, а затем подробно остановился на соотношении сторон и возможностях фронта; главный упор сделал на то, что для успешного проведения операции нам недостает снарядов и что плотность артиллерии на участке прорыва составляет не более 140 орудий на 1 км фронта. Этого было недостаточно, особенно при учете прочности и многочисленности оборонительных сооружений противника. Основываясь на этом, я попросил Верховного главнокомандующего помочь нам авиацией, артиллерией и снарядами.
После этого мною был коротко изложен план операции, вытекавший из поставленной Ставкой задачи фронту. Операцию намечалось осуществить силами двух фронтов – Западного и Калининского. Действия смежных флангов двух фронтов должны были слиться в единый удар.
Я доложил, что первоначально мы были склонны избрать для первого удара велижское направление, где несколько легче было взломать оборону противника, но тогда не решалась бы главная задача – быстро прорвать его ключевые позиции. Причем действия на велижском направлении значительно ослабили бы наши силы, что не могло не сказаться затем на успехах в выполнении основной задачи. Удар же на Духовщину открывал кратчайший путь на Смоленск, в наши руки переходил крупный узел дорог и в крайне опасном положении оказывались фланги обороны противника, в том числе и в районе Велижа. Кроме того, в этом случае значительно облегчалось взаимодействие с ударной правофланговой группировкой Западного фронта, нацеленного на Смоленск и район южнее города. Поэтому и было решено нанести главный удар силами 39-й армии и частью сил 43-й армии на духовщинском направлении с целью взломать оборону противника на всю глубину, создавая превосходство в силах и средствах на избранных для атаки направлениях.
