Сразу после сдачи Китай-города польский гарнизон выпустил из Кремля знатных женщин — жен и дочерей русской аристократии, оказавшейся взаперти, рядом с врагами. К знатным родам, запятнавшим себя сотрудничеством с оккупантами, отношение было недоброе. Особенно в Первом ополчении. Тамошние «старожилы», сидевшие под Москвой аж с середины 1611 года, очень хорошо помнили рассказы москвичей, как жгли родной город вместе с поляками их русские приспешники. Казаки Трубецкого слишком давно дрались с кремлевскими сидельцами и слишком много лиха приняли от врага, чтобы милосердие возобладало в их сердцах. А потому дворяне и бояре, оказавшиеся на территории Кремля, знали: почти наверняка бедных женщин ожидают позор и поругание. Никто не станет разбираться, изменничья это жена или невинная дочь человека, попавшего в осаду по неосмотрительности. Но Дмитрий Михайлович проявил твердость, не дав «грабить боярынь». Да и не только о грабеже идет речь…
Вскоре польский гарнизон принужден был сдаться на милость победителей.
Авраамий Палицын пишет: «И прежде отпустили [поляки и литовцы] из града боярина князя Федора Ивановича Мстиславского с товарыщи, и дворян, и Московских гостей и торговых людей, иже прежде у них бышя в неволи». Троице-сергиевский келарь очень осторожен в выражениях. Действительно, многие из московских дворян и купцов оказались у польского гарнизона в жестокой неволе. Но кое-кто немало способствовал проникновению вооруженного врага в сердце русской столицы.
Казаки пришли к воротам, желая учинить расправу и ограбление кремлевских сидельцев. На этот раз они изготовились защищать свой материальный интерес силой оружия. Но князь Пожарский вновь воспротивился этому, защитив тех, кто выходил из Кремля.
В результате переговоров с поляками русское командование гарантировало им только сохранение жизни и «чести», то есть защиту от издевательств. Гарантия держалась на слове, которое дали командиры ополченцев. Офицеры и солдаты осажденного гарнизона должны были сложить оружие и открыть ворота днем позже, чем выйдут русские сидельцы.
В итоге многие осажденные все-таки лишились жизни. Главным образом урон им нанесли казаки Трубецкого. Тех, кто выходил в полки Пожарского, ожидала лучшая защита.
Кремль пал 26–27 октября 1612 года. «На память святого великомученика и чудотворца Димитрия Солунского», — добавляет благочестивый московский книжник, видя промыслительную связь с именами обоих русских полководцев: Дмитрия Трубецкого и Дмитрия Пожарского. Для двух земских воинств победа над иноплеменным врагом означала нечто гораздо большее, нежели простой военный успех. Она воспринималась как милость, поданная силами небесными. В ней видели мистический смысл и славили в первую очередь не полководцев за их воинское искусство, а Пречистую Богородицу за Ее великое благоволение.
1 ноября оба ополчения совершили крестный ход с иконами и молитвенными песнопениями.
Капитуляция Струся имела продолжение, о котором редко упоминают в популярной и даже научной литературе.
В ноябре Сигизмунд III все-таки явился с войском, дабы заявить польские права на русский престол. Король не посмел двигать к русской столице всю свою армию. Поскольку в тылу у поляков оставались мощные русские гарнизоны, а в людях обнаружилась нехватка, Сигизмунд отправил легкий корпус. Этот корпус имел вид посольства и задачу, которую современный военачальник обозначил бы словами «разведка боем». Не побегут ли русские голодранцы от одного вида польского рыцарства?
Близ города стояли «сторóжи» (дозоры) земцев. Неожиданно налетев на одну из подобных «сторож», поляки завязали сражение. Бой развернулся на Ваганькове у Ходынки. Немногочисленные ополченцы сцепились с врагом и едва сдерживали его натиск. Но в итоге бой закончился полной победой ополченцев: «На них (поляков. — Д. В.) вылезли многия полки московския, и их побили и языки[142] поймали многия». Иначе говоря, как только известие о боевом столкновении достигло Пожарского, он вывел основные силы для контрудара. Ядро вражеского отряда, по одним сведениям, составляло порядка трехсот польских и литовских кавалеристов во главе с ротмистрами, по другим — около тысячи ратников.
Помимо военных забот на плечи Дмитрия Михайловича Пожарского легло тяжкое бремя дел чисто административных. Армия нуждалась в деньгах, продуктах, снаряжении. И даже золотой «финансист» Минин не мог решить всех проблем. Приходилось впрягаться и Пожарскому с Трубецким.
После отступления Сигизмунда земское ополчение могло наконец заняться самым неотложным делом: определить будущее русской государственности. Для этого земское руководство постановило созвать общероссийский собор. Вызов представителей оказался делом долгим и хлопотным. Хотели начать заседания в декабре, но пришлось перенести первоначальный срок на месяц.
Земский собор открылся в начале января 1613 года. Его заседания проходили в Успенском соборе Кремля. К Москве съехались многие сотни «делегатов», представлявших города и области России.
Собор всей земли совершал великое дело восстановления русской государственности. Главной задачей его стало избрание нового монарха. «А без государя Московское государство ничем не строится и воровскими заводы на многие части разделяется и воровство многое множится, — справедливо считали участники собора. — А без государя никоторыми делы строить и промышлять и людьми Божиими всеми православными християны печися некому». Избрание государя проходило в спорах и озлоблении. Участники собора были далеко не единодушны. «Пришли же изо всех городов и из монастырей к Москве митрополиты и архиепископы и всяких чинов всякие люди и начали избирать государя. И многое было волнение людям: каждый хотел по своему замыслу делать, каждый про кого-то [своего] говорил, забыв писание: „Бог не только царство, но и власть кому хочет, тому дает; и кого Бог призовет, того и прославит“. Было же волнение великое», — сообщает летопись.
Земские представители выдвинули больше дюжины кандидатур.
Имя юноши Михаила Федоровича из старомосковского рода Романовых окончательно восторжествовало на соборных заседаниях 21 февраля 1613 года. Под сводами Успенского собора, главного для всей Русской земли, его нарекли государем. Только 11 июля состоялось венчание на царство, а вслед за ним начались большие торжества.
12 июля, на следующий день после возведения на престол государя Михаила Федоровича (1613–1645), первого в династии Романовых, Пожарский получил в награду высший «думный» чин — боярина[143]. Для него, человека совершенно незаметного в рядах блестящей московской аристократии, боярский чин был недостижимым мечтанием. Можно сказать, за время борьбы со Смутой из полковников он прыгнул в маршалы…
