Полемизируя с Троцким в статье «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов», Сталин старался показать, что истоки его неверия в возможности российской революции заложены в теории перманентной революции. Он ставил вопрос: «Чем отличается теория Троцкого от обычной теории меньшевизма о том, что победа социализма в одной стране, да еще отсталой, невозможна без предварительной победы пролетарской революции «в основных странах Западной Европы?» – и делал вывод: «По сути дела – ничем. Сомнения невозможны. Теория «перманентной революции» Троцкого есть разновидность меньшевизма».
Дейчер признавал, что «литературная дискуссия» еще больше ослабила позицию Троцкого и «сделала пребывание Троцкого на посту военного комиссара невозможным». Рассуждая о шансах на победу Троцкого, «если бы он предпринял попытку военного переворота», Дейчер считал, что «в начале конфликта, до того, как Генеральный секретариат начал передвигать и пересортировывать партийные кадры в армии, у него были большие шансы на успех, потом они сократились… С помощью Фрунзе и Уншлихта триумвиры постепенно распространили свой контроль над всем корпусом политических комиссаров армии».
Всесоюзное совещание армейских политработников потребовало отставки Троцкого с поста военного наркома. Как и год назад, в разгар московской зимы, «у Троцкого разыгрался приступ малярии», и он отказался от участия в работе совещания. Троцкий вспоминал: «Температура возобновилась у меня осенью 1924 г. К этому времени вновь разыгралась дискуссия… Я лежал с температурой и молчал». Н.И. Седова вспоминала: «Второй приступ болезни Л.Д… совпадает с чудовищной травлей против него, которая переживалась нами, как жесточайшая болезнь». Очевидно, что не малярия, а стресс, вызванный на сей раз «литературной дискуссией», вновь спровоцировал острую реакцию организма Троцкого. И вновь он не пытался, преодолев болезненное состояние, выступить против своих оппонентов, а предпочел пребывать в постели, пока громили его сторонников.
Тем временем кампания с осуждением статьи Троцкого «Уроки Октября», начавшаяся в ноябре 1924 года, охватила все партийные организации страны. Вопрос о Троцком стал предметом обсуждения на пленуме ЦК РКП(б) 17—20 января 1925 года. Троцкий обратился с письмом в ЦК, в котором он заявлял, что в «интересах партии» отказывается от полемики, признает любой партийный контроль над собой и просит освободить его от обязанностей председателя реввоенсовета. Сославшись на болезнь, Троцкий заявил, что он не сможет присутствовать на заседаниях пленума ЦК, но сообщил, что отложил намеченный отъезд на Кавказ, чтобы ответить на вопросы членов ЦК, если в этом возникнет необходимость.
Зиновьев и Каменев хотели довести борьбу с Троцким до конца. Ленинградский губком принял решение об исключении Троцкого из партии. Позже, на XIV съезде партии, Сталин сообщал, что «большинство ЦК не согласились с этим… Мы… имели некоторую борьбу с ленинградцами и убедили их выбросить из своей резолюции пункт об исключении. Спустя некоторое время после этого, когда собрался у нас пленум ЦК и ленинградцы вместе с Каменевым потребовали немедленного исключения Троцкого из Политбюро, мы не согласились и с этим предложением оппозиции, получили большинство в ЦК и ограничились снятием Троцкого с поста наркомвоена».
После многочисленных выступлений пленум принял следующее решение, в котором говорилось: «В самой общей форме совокупность выступлений Троцкого против партии можно охарактеризовать теперь как стремление превратить идеологию РКП в какой-то «модернизированный» Троцким «большевизм» без ленинизма. Это – не большевизм. Это – ревизия большевизма. Это попытка подменить ленинизм троцкизмом». Пленум ограничился предупреждением Троцкого о возможности его исключения из Политбюро и ЦК в случае нарушения им партийных решений.
Дискуссия, которая увенчалась лишением Троцкого руководства Красной Армией, нанесла серьезный удар по его во многом преувеличенному авторитету, сложившемуся за время Гражданской войны и первые годы мирной жизни. В то же время дискуссия, в ходе которой Троцкий напомнил о поведении Зиновьева и Каменева накануне Октябрьской революции и других их «ошибках», способствовала их дискредитации. Сталин избежал серьезных ударов по своему авторитету. Проявленное им в ходе дискуссии сочетание твердости и умеренности лишь укрепило его престиж. Кроме того, введение им в дискуссию темы «социализма в одной стране» и широкая поддержка в ходе антитроцкистской кампании этого лозунга открывали перспективы для новой политической борьбы и укрепления влияния Сталина.
Троцкий недооценил Сталина и в ходе дискуссии 1923—1924 гг., не придал значения усилению его влияния в руководстве и не стал полемизировать со столь чуждым ему сталинским лозунгом о возможности построения социализма в одной стране.
Лишь через пять месяцев после своей отставки с постов предреввоенсовета и наркомвоена, в мае 1925 года, Троцкий получил новое назначение. Он вспоминал: «Я был назначен председателем концессионного комитета, начальником электротехнического управления и председателем научно-технического управления промышленности… Я читал по вопросам своей новой деятельности доклады, выпускал книжки и брошюры».
Как и прежде новая сфера деятельности Троцкого использовалась им для политической борьбы. Он писал: «Свою новую работу я пытался связывать не только с текущими задачами хозяйства, но и с основными проблемами социализма. В борьбе против тупоумного национального подхода к хозяйственным вопросам («независимость» путем самодовлеющей изолированности) я выдвинул проблему разработки системы сравнительных коэффициентов нашего хозяйства и мирового. Эта проблема вытекала из необходимости правильной ориентации на мировом рынке, что должно было, в свою очередь, служить задачам импорта, экспорта и концессионной политики. По самому существу своему проблема сравнительных коэффициентов, вытекавшая из признания господства мировых производительных сил над национальными, означала поход против реакционной теории социализма в отдельной стране».
Между тем новые должности открывали Троцкому и немалые возможности для распределения концессий среди иностранных компаний.
Как отмечал И. Фроянов, в 1921—1929 гг. было заключено 123 концессионных договора, на основе постановления Совета народных комиссаров от 23 ноября 1920 г. Это постановление предоставляло иностранным компаниям возможность «использования естественных богатств обширных областей Российской Социалистической Федеративной Советской Республики», предоставляло «право найма рабочих и служащих на территории» РСФСР. Этим постановлением и концессионными соглашениями, подчеркивает И. Фроянов, Советское правительство создало условия для использования России Западом «в качестве источника сырья и рабочей силы». Обширные связи Троцкого с международными финансовыми кругами Запада открывали ему возможность реализовать его давнишние идеи о превращении России в сырьевой придаток ведущих стран Запада.
