Поскольку – как и всегда – требовалось найти виновных в этой череде поражений, фон Манштейн и фон Клейст лишились своих должностей в начале апреля. Но поразительным оказалось то, что все эти неудачи, по масштабу превзошедшие поражение под Сталинградом, явно не очень огорчили фюрера. Это объяснялось прежде всего тем, что он был уверен, что Советская армия находится на грани краха[545]. Но главное то, у него были другие заботы, которые он сформулировал в своей директиве № 51. Там говорилось: «Опасность на Востоке осталась, но еще большая вырисовывается на Западе: англосаксонское вторжение! На Востоке размеры пространства позволяют в крайнем случае оставить даже крупную территорию, не поставив под смертельную угрозу жизненные нервы Германии. Другое дело на Западе! Если противнику удастся осуществить здесь вторжение в нашу оборону на широком фронте, то последствия этого скажутся в короткое время и они будут необозримы. Некоторые факты позволяют предположить, что противник намерен начать вторжение не позднее весны, а может быть, и раньше. […] Поэтому я решил усилить мощь обороны, особенно там, откуда мы начнем обстрел Англии».
Гитлер уже с конца 1943 года беспрестанно думал о возможной высадке англичан и американцев на континенте, поэтому он назначил Роммеля командующим войск вермахта в Северной Франции и поручил ему усовершенствовать систему укреплений на побережье Ла-Манша.
Дело в том, что с ноября 1943 года по апрель 1944 года Гитлер получил из Анкары сведения из первых рук о переговорах союзников в Москве, Тегеране и Лондоне. Эти сведения действительно говорили о возможности открытия второго фронта на западе[546]. Но в любом случае на огромной территории от Средиземноморья до Дуная, включая Адриатику, уже существовали другие фронты. В Италии союзники, которых удалось долгое время сдерживать перед Кассино и Анцио, продолжили продвижение вперед, итальянские партизаны активизировались, солдаты Кессельринга были изнурены, а силы американской авиации в этом районе в пять раз превышали силы люфтваффе. И весной 1944 года немецкому командованию стало ясно, что взятие союзниками Рима – вопрос всего нескольких недель[547]. В Югославии коммунистическое сопротивление продолжалось, несмотря на тяжелые потери, а лидер партизан Тито оставался неуловимым, хотя для его поимки предпринимались многочисленные операции. Регент Венгерского королевства Миклош Хорти попытался вывести свою страну с немецкой орбиты, что вынудило вермахт занять в середине марта Будапешт.
Но многие считали, что самая большая опасность угрожает рейху с воздуха. Правда, бомбардировки городов не так уж и сильно поколебали моральный дух населения Германии, а усовершенствование тактики борьбы с бомбардировщиками и модернизация радаров ночных истребителей люфтваффе привели к тому, что британские «галифаксы» и «ланкастеры», осуществлявшие налеты на промышленные центры, понесли серьезные потери. Двадцать первого января 1944 года над Магдебургом были сбиты 54 из 683 участвовавших в налете самолетов союзников. Двадцать восьмого января из 683 появившихся над Берлином бомбардировщиков 43 не вернулись на базы. Девятнадцатого февраля при налете на Лейпциг англичане потеряли 78 из 816 машин. Двадцать четвертого марта в небе над Эссеном немцы сбили 72 самолета союзников из 811. Тридцатого марта в ходе налета на Нюрнберг англичане потеряли 94 самолета из 781… В то же время при налетах «Летающих крепостей» Б-17 и «Либерейторов» Б-24 на авиационные заводы в Хальберштадте, Ошерслебене, Брауншвейге и Магдебурге за один только день американцы потеряли 59 машин, что вынудило командование ВВС США отложить на месяц воздушные налеты днем. Но 20 февраля началась «большая неделя» непрерывных бомбежек: 1000 американских бомбардировщиков вновь появились над Аугсбургом, Штутгартом, Лейпцигом, Швайнфуртом, Регенсбургом, Штайром и Винер-Нойштадтом. На сей раз их сопровождали истребители П-51 «Мустанг», имевшие большой радиус действия. И потери бомбардировщиков значительно снизились, а число сбитых немецких истребителей резко увеличилось. Подвергшиеся бомбардировкам немецкие авиационные заводы были на 75 процентов разрушены, тысячи рабочих погибли, а производство истребителей рухнуло: в Лейпциге были уничтожены 350 готовых к выпуску Ме-109, в Винер-Нойштадте – 200 машин, еще 150 истребителей были разрушены на других заводах рейха. В ходе этой недели союзники также уничтожили половину из находившихся на конвейере 365 двухмоторных Ю-388…
Реакция руководителей рейха оказалась весьма характерной: Гитлер сурово отчитал Геринга, потребовал создать «истребительный зонт» над рейхом, приказал немедленно нанести ответный удар по Великобритании и спросил, как обстоят дела со строительством подземных авиазаводов и с программой производства самолета Ме-262. Геринг, продолжая находиться в своем замке Фельденштейн, выразил возмущение тем, что приказы фюрера не были выполнены, запретил предпринимать какие бы то ни было шаги без его разрешения. Десять дней он продержал без ответа рапорты и запросы, требовавшие дальнейших распоряжений, приказал резко увеличить выпуск бомбардировщиков Ю-88 и Хе-177[548], систематически дергал Мильха. Затем начал плести интриги против министра вооружения и боеприпасов Шпеера, которого болезнь легких вынудила в то время покинуть Берлин, что оказалось весьма кстати для рейхсмаршала. Мильх посчитал своим долгом восстановить производство на разрушенных заводах, сорвать происки Геринга и вернуть расположение фюрера Альберту Шпееру, эффективность работы которого оценить мог лишь он один. Самым удивительным оказалось, что во всех начинаниях ему улыбнулась удача. Особенно он преуспел в первом вопросе: благодаря тесному сотрудничеству Министерства авиации с Министерством вооружения и боеприпасов, введению 72-часовой рабочей недели и выдаче многочисленных премий рабочим авиастроительная промышленность возродилась из пепла. И даже поставила абсолютный рекорд, выпустив в апреле 2021 истребитель![549] Правда, в тот месяц заводы реже подвергались бомбовым ударам, потому что союзники сосредоточили все усилия на ударах по путям подвоза «Фау-1» к пусковым установкам и по самим установкам на севере Франции. Но в апреле в одном из докладов Галланд указал на тупик, в котором уже оказалась немецкая истребительная авиация. «Соотношение сил, с которым мы сегодня имеем дело, равно примерно один к семи, – писал он. – Летные характеристики у американских самолетов чрезвычайно высоки. За последние четыре месяца потери среди дневных истребителей составили более 1000 машин, среди погибших – наши лучшие офицеры, и эти утраты невосполнимы». Действительно, опытные пилоты гибли один за другим, а приходившие им на смену летчики, подготовленные по ускоренной программе, не могли достойно противостоять в воздушных боях тучам истребителей, которые отныне сопровождали бомбардировщики союзников.
