21 мая Милютин простился в Царском Селе с членами царского семейства, потом отправился на Николаевскую железную дорогу, в Москве побывал в военных гимназиях и юнкерском училище, сделал несколько прощальных визитов, в том числе и с Марией Аггеевной Милютиной, а вечером снова в поезд до Ярославля, затем на пароход – и «вниз по матушке по Волге». Нижний Новгород, Казань, Симбирск, Вольск, Саратов, Воронеж, Елец, Орел, Харьков – во всех этих городах Милютин осматривал военные гимназии, знакомился с офицерами и солдатами, разговаривал с губернаторами, а потом – Севастополь, Ялта и долгожданный Симеиз, куда он прибыл 6 июня: «Здесь мы поместились кое-как в двух комнатках верхнего этажа не отделанного еще дома, – записал в дневнике Милютин. – Кругом нас идет работа: стукотня, пыль, мусор, грязь. За неимением еще кухни мы должны ежедневно ездить или ходить обедать за 3 версты – в гостиницу Алепки. Погода жаркая. Много забот с постройкой дома, разведением сада и обзаведением нового хозяйства. Мечта наша – иметь с нынешнего же лета спокойное и уютное пристанище – не осуществилась, семье приходится оставаться еще разбросанной».
Начальник главного штаба граф Гейден прислал телеграмму Милютину: император наконец-то согласился с решением большинства Комитета министров и подписал указ – оставить академию в Военном министерстве, закрыв тем самым злободневный вопрос для Милютина оставаться в министерстве или уходить из петербургского «омута интриг и треволнений». Милютин был доволен исходом этой утомительной борьбы, удовлетворено самолюбие, авторитет военного министра и академия спасена от давления графа Толстого. Но он уже готов был оказаться на свободе, все приготовил для послания императору, а теперь снова будет вертеть колесо, может, еще долгие годы. А сколько сил он вложил в военные реформы! Сколько скандалов пережил он за это время… Если бы он освободился от поста военного министра, сколько его семья испытала бы от этой отставки. А сослуживцы, которых он привлек за это время и которые честно сотрудничали с ним, выполняя его задания… Нет им числа…
Глава 9
ОТ ПОЛЕМИКИ К ПРИМИРЕНИЮ
В это лето снова было много европейских гостей: принц Альфред Эдинбургский с великой княгиней Марией Александровной, король Швеции Оскар, день рождения императрицы – и каждый раз торжественные обеды…
А потом замучили всевозможные смотры войск, объезды лагерей… Из разговоров с гостями стало известно, что в Западной Европе льют беспрерывные дожди и стоит холодное лето, а в России – небывалая засуха, лесные пожары, командированы войска для тушения пожаров, сгорел город Брянск, возникла большая опасность для арсеналов.
В середине июля во время доклада Александр Второй вновь заговорил о великом князе Николае Константиновиче, не лучше ли его простить и вернуть ему прежние привилегии… Милютин был поражен таким исходом для несчастного князя и несколько минут молчал.
– Ваше величество, если великий князь Николай Константинович признан психически больным, то может ли он пользоваться полной свободой, путешествовать, осматривать заводы, принимать депутации с хлебом-солью, ведь такое умственное расстройство не излечивается за несколько недель… А если он здоров, то ведь то, что он совершил, простить просто невозможно, не бросая тень на всю императорскую фамилию. Слишком рано говорить об этом…
– Слишком мучительно переживать эту трагедию, не могу без стыда смотреть на великого князя Константина Николаевича, который тоже очень волнуется. Вопрос щекотливый, не могу принять окончательного решения. Ну, продолжим ваш доклад…
После доклада Александр Второй пригласил Милютина к царскому столу. До обеда Милютин весь день пробыл в Царском Селе. За обедом императрица неожиданно спросила Милютина:
– Ваше превосходительство Дмитрий Алексеевич! Когда вы поедете в Крым?
– Собираюсь сразу после вашего отъезда в Москву.
– А может быть, поедете вместе с нами? Сначала в Москву, потом в Крым, посмотрим наши войска. Ведь вы почему-то уж несколько лет не бывали на смотрах?
– Ваше величество, с 1872 года я не имел чести быть приглашенным на поездку вместе с вами и не имел случая видеть армейские войска.
– Значит, договорились, что едем в Москву и в Крым вместе, а это через несколько дней.
«Почему так решительно государь изменил свое отношение ко мне? – подумал Милютин. – Не знаю…»
После длительного путешествия в составе свиты императора Милютин в Ялте попросил отпуск и вскоре осматривал свой недостроенный дом и сад в Симеизе. Несколько маленьких комнаток занимала его семья, но хорошо уже было то, что обедали в своем имении, не нужно было бывать в Алупке. Привозили бумаги, письма, газеты. Прогулки, чтение, надзор за постройками, прогулки – и день заканчивался в покойном уединении. Бывали гости, несколько раз приезжали Тотлебен и Баранцов, говорили о политических новостях, о генерале Кауфмане, который предупреждает, что кокандские толпы намерены вторгнуться в российские пределы, а значит, нужно занять все Кокандское ханство, а после этого вновь усилятся крики из Лондона… Накопилось так много сложных политических вопросов, что, и покидая Симеиз, генералы все еще горячо обсуждали современное положение России в этом беспокойном мире. Особенно тревожно было положение восточных христиан, в Герцеговине народное восстание принимает серьезные размеры, в Болгарии, Сербии, Черногории также возникают конфликты между турками и местным населением. А ведь Александр Алексеевич Баранцов – начальник Главного артиллерийского управления, Эдуард Иванович Тотлебен – товарищ генерал-инспектора инженерной части, оба – генерал-адъютанты, хорошо разбираются в тонкостях внешней политики России, знают положение и на Востоке, и на Западе…
А погода была все это время холодная, дождливая, случались даже сильные ураганы, в горах выпал снег, так что и погода способствовала к длительным беседам и неторопливым обедам.
В Крым пришло письмо от дочери Ольги с просьбой приехать за ней в Баден, где она лечилась под присмотром Марии Николаевны Вельяминовой. За границей Дмитрий Алексеевич был две недели, в Вене сделали кое-какие покупки, в Венеции любовались красотами природы и архитектуры, в Милане навестили Прянишниковых, двадцативосьмилетний Ипполит Петрович Прянишников учился оперному искусству и вскоре стал первым баритоном императорского театра в Петербурге, в Ниццу прибыли ночью 21 октября, где и состоялась встреча с дочерью Ольгой и всеми ее знакомыми. Здесь, чувствовалось по всему, умирала бедная княжна Лидия Вяземская, всего лишь несколько месяцев назад – это была молодая красивая девушка, а сейчас походила на мертвеца, за ней ухаживала тетка, брат и дядя, все разговоры сходились только на больной.
