исполнения, что могло указывать на то, что они были совершены одним и тем же преступником.
На месте убийства Виолетты Винтер я не был, потому что в то время почти год работал в дежурном полицейском отряде. Убийство произошло примерно в тридцати километрах от двух предыдущих мест на окраине Бремена. Через несколько месяцев после преступления, решив снова работать следователем, я вернулся в отдел по расследованию убийств и прочитал материалы дела: убийца Виолетты Винтер также совершил убийство с особой жестокостью, но действовал совершенно бессистемно, почти хаотично. Орудие убийства он не принес с собой на место преступления, а вместо этого убил женщину так называемым случайным орудием. Случайное орудие – предметы, имеющиеся на месте преступления, которые преступник использует в зависимости от ситуации: в случае Виолетты Винтер это были бутылка, молоток и кухонный нож. Преступник воткнул в потерпевшую «розочку» от бутылки, несколько раз ударил ее головой об пол и задушил. Затем он взял на кухне нож и молоток, десять раз ударил уже мертвую женщину ножом в область сердца и двумя сильными ударами молотка раздробил кости черепа. Затем он стал резать ножом тело Виолетты Винтер. После безуспешных попыток вскрыть горло мертвой женщины и отрезать ей соски он в итоге дважды вонзил нож ей во влагалище и оставил там.
Все преступление и масштабы примененного насилия говорили о сильном возбуждении и гневе преступника. Об этом свидетельствовало и состояние квартиры: словно будучи вне себя, он окровавленными руками вытаскивал из шкафов все содержимое и искал ценности. Это резко контрастировало с двумя другими убийствами. Поэтому, изучив материалы дела, я вовсе не был уверен в том, что это преступление может быть связано с двумя другими.
Перед допросом Герберта Риттера я захотел узнать о нем побольше, чтобы лучше подготовиться. Первое, что я сделал, – это проверил списки обнаруженных улик по всем трем делам об убийствах. Это были рукописные журналы с номерами улик, именами и отметками об обработке – в то время у нас не было электронной системы документирования. Его имя нигде не фигурировало. Тем не менее то, что искал, я нашел в полицейских системах (общепроцессуальные записи уголовных дел, данные из ЗАГСа).
Кроме того, в управлении уголовных дел я нашел запись о попытке суицида. По времени это случилось после убийства Тани Розе и двух уголовных обвинений против него: бывшая девушка заявила на Риттера в полицию, потому что он угрожал ей в ресторане ножом и японским мечом и при этом говорил, что отрубит ей голову. После этого Герберт Риттер скрылся на своей машине. Однако чуть позже он был остановлен полицией, поскольку на него была ориентировка. Уровень алкоголя в крови у него показал 2,1 промилле, вследствие чего мужчину лишили водительских прав. Помимо этого случая никаких других свидетельств того, что Герберт Риттер был склонен к насилию, не было. Однако я обратил внимание на то, что в период совершения всех убийств он жил рядом с третьим местом преступления. Согласно регистрационным данным, сейчас ему было 28 лет, он не был женат и жил один.
Вскоре двое полицейских привели в мой кабинет Герберта Риттера в наручниках. Передо мной стоял невзрачный мужчина, несмотря на свой значительный рост – почти 1,90 м – и стокилограммовый вес. На нем были джинсы, голубой свитер, кроссовки, он носил коротко остриженные каштановые волосы. У него было приветливое лицо с мягкими чертами.
Я распорядился провести процедуру установления личности явившегося с повинной. У него взяли кровь и волосы для сравнительных исследований, после чего мы вместе с коллегой начали допрос.
Герберт Риттер и в самом деле хотел признаться в убийстве. Тихо, медленно, и тем не менее заикаясь, он начал рассказывать:
«ЭТО БЫЛО НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД. МНЕ СРОЧНО НУЖНЫ БЫЛИ ДЕНЬГИ, ПОТОМУ ЧТО МЕНЯ УВОЛИЛИ С РАБОТЫ. ОНА БЫЛА ПРОСТИТУТКОЙ И ПРИНИМАЛА НА КВАРТИРЕ. НЕ ЗНАЮ, КАК ЕЕ ЗВАЛИ. Я ЗАРЕЗАЛ ЕЕ, ПОТОМУ ЧТО НЕ ХОТЕЛ, ЧТОБЫ ОНА ОПОЗНАЛА МЕНЯ. СЕЙЧАС ХОЧУ ПРИЗНАТЬСЯ В ЭТОМ, ПОТОМУ ЧТО БОЛЬШЕ НЕ МОГУ ЖИТЬ С ЭТОЙ ВИНОЙ».
Из этого его признания мне было непонятно, о каком именно убийстве идет речь, потому что все три проститутки были зарезаны в своих квартирах. Пока Герберт Риттер не сообщил нам ничего такого, о чем он не мог бы узнать из любой ежедневной газеты. Он даже не знал имени своей жертвы.
Как бы абсурдно это ни звучало, но периодически разные мужчины и женщины приходят в полицию, чтобы признаться в убийстве, которого они не совершали. Они делают это из-за нездоровой самооценки или из-за бессознательной, ложной потребности избавиться от чувства вины. Я дважды сталкивался с подобными и знал, как сложно бывает проверить правдивость такого «признания». Нам нужны были конкретные факты о преступлении, а не общие фразы. Итак, мы с коллегой подвергли Риттера перекрестному допросу и стали задавать один вопрос за другим в высоком темпе: о внешности женщины, об обстановке в квартире, о ходе преступления. Вскоре Герберт Риттер начал еще больше заикаться и потеть. Отвечая, он нервно ерзал на стуле.
Уже через несколько минут я был уверен: Герберт Риттер убил не одну из трех проституток, а всех трех. Волнуясь, он путал детали преступлений:
«НА ЖЕНЩИНЕ БЫЛИ ТОЛЬКО БЮСТГАЛЬТЕР И ЧУЛКИ. ВСЕ ЧЕРНОГО ЦВЕТА. И ОНА БЫЛА НА ВЫСОКИХ КАБЛУКАХ. У МЕНЯ НЕ БЫЛО С СОБОЙ НИКАКОГО ОРУЖИЯ, ПОЭТОМУ Я ПОШЕЛ В ВАННУЮ. ЗАХОТЕЛ ПОСМОТРЕТЬ, ЧЕМ МОЖНО ЕЕ УДАРИТЬ. В КОРИДОРЕ СТОЯЛА БУТЫЛКА С МИНИАТЮРНЫМ КОРАБЛЕМ ВНУТРИ. Я ВЗЯЛ ЕЕ И СРАЗУ ЖЕ УДАРИЛ ЖЕНЩИНУ ПО ГОЛОВЕ».
Что-то не сходилось. Одна из жертв, Рамона Браун, действительно была одета в черное нижнее белье, но на нее напали с ножом и зарезали. Это Виолетту Винтер ударили бутылкой.
Когда я указал Герберту Риттеру на это несоответствие и обвинил его в убийстве трех проституток, а не одной, он сначала заколебался, задумался и стал смотреть прямо перед собой. Затем, слегка помедлив, он «расширил» свое признание:
Как бы абсурдно это ни звучало, но периодически разные мужчины и женщины приходят в полицию, чтобы признаться в убийстве, которого они не совершали.
– Да, это был я.
После этого он начал говорить без остановки, почти без знаков препинания, так что я порой еле успевал за ним записывать. Мы воспользовались возможностью применить стратегию свободного рассказа допрашиваемого. Такая тактика существует на самом деле. Она не особо сложная, но очень эффективная и имеет высокий уровень доказательности. По сути, следователь просто замолкает
