ним в кино, а также принимает приглашение на ужин, Уве Грефе кажется, что он достиг своей цели.
«ОН СПРОСИЛ МЕНЯ, НЕ ХОЧУ ЛИ Я ПРЕКРАТИТЬ ЗАНИМАТЬСЯ ПРОСТИТУЦИЕЙ – В КОНЦЕ КОНЦОВ, У НЕГО ДОСТАТОЧНО ДЕНЕГ».
Мужчина снимает квартиру недалеко от Бремена. Через неделю после заявления о пропаже семьи он получает ключи от квартиры и демонстрирует женщине их потенциально совместный дом.
Спустя двадцать три дня судебных заседаний суд вынес Уве Грефе приговор в виде пожизненного заключения за тройное умышленное убийство. Но у меня оставалось еще много вопросов, ответы на которые я не получил. Неужели семья помешала ему начать новую жизнь с другой женщиной?
Может, в этот момент его фантазии о том, что его семья может исчезнуть, стали казаться ему достижимой реальностью? Согласно психиатрическому заключению, он не был шизофреником. Так почему же Уве Грефе убил? И каким же был этот мужчина, столь противоречивый и загадочный в своем поведении? Только один человек может ответить на эти вопросы, да и то не факт: Уве Грефе. Но он молчит – уже почти двадцать лет.
Я понимаю, что могу только догадываться о причинах, но есть много оснований предполагать, что Уве Грефе, грубо говоря, просто хотел избавиться от своей семьи, потому что они стояли на пути к реализации его явно чрезвычайно упрямых фантазий и к его мечте о новой жизни.
Такие убийства не только выделяются своей особой психодинамикой, они также – с точки зрения статистики – чрезвычайно редки. В вышеописанном случае отсутствует затянувшийся конфликт между партнерами, здесь есть лишь четкий расчет преступника, для которого его партнер или его семья являются не более чем препятствием, которое необходимо устранить. Такие преступники действуют скорее как «наемные убийцы» – они внешне равнодушные, планируют свой поступок хладнокровно, полностью сосредоточены на устранении человека, стоящего на пути их нового плана жизни.
В любом случае нет никаких оснований предполагать, что Уве Грефе убил из-за разочарования, гнева или ненависти. Без сомнения, это профиль преступника, который отличается от других.
Нарцисс с уязвленным тщеславием, якобы обманутый жених, разочаровавшийся в жизни пожилой мужчина, погрязший в долгах жестокий пьяница, отчаявшийся эротоман, сексуально эксплуатируемая женщина, обиженная жизнью алкоголичка-проститутка, неприметный отец семейства, ведущий двойную жизнь, – восемь рассказов о восьми преступниках, истории жизни и мотивы каждого из которых образуют картину насколько индивидуальную, настолько и сложную, которую не отражают краткие характеристики. И все они убили партнера, с которым у них были интимные отношения.
Возраст преступников варьируется от совсем юного до пожилого, в среднем им около тридцати пяти лет. Интимициды случаются во всех группах населения – как в высших слоях общества, так и в социально неблагополучной среде. Всех этих преступников объединяет нечто вроде молчания – партнеры не привыкли говорить о проблемах или чувствах. Конфликты нарастают, преступники оказываются в своеобразном туннеле, из которого они уже не могут найти выход самостоятельно, пока со временем к ним не приходит решение покончить с этой невыносимой ситуацией путем убийства партнера. Поэтому нельзя упускать из виду вот что: даже если все выглядит так, будто решение о совершении преступления было спровоцировано кажущейся ерундой, убийство, по крайней мере в воображении преступника, оформилось задолго до этого. Убийство, как правило, не является спонтанным, кости были брошены задолго до этого. Нередко преступники предварительно намекают окружающим о своем намерении. Только им никто не верит – кто воспримет всерьез слова давнего знакомого, который говорит, что хочет убить своего бывшего партнера или партнершу?
Все это происходит потому, что в случаях интимицидов большинство преступников не выделяются, как серийные убийцы, необычным поведением и специальными, трудно поддающимися расшифровке маркерами. Скорее, мы зачастую здесь имеем дело с неприметными преступниками, которые «решают» жизненный кризис необычайно деструктивным способом, – это мужчины, потерпевшие неудачу в достижении собственных жизненных целей и охваченные чрезмерной потребностью в контроле. Именно эта «нормальная» сторона преступника в конечном счете затрудняет своевременное распознавание предвестников надвигающегося убийства и, как следствие, возможность предотвратить его.
Учитывая все вышесказанное, можно понять высказывание врача-психиатра, которому я задал вопрос о проблеме интимицидов на съезде по убийствам, совершаемым в близких социальных кругах:
«ТАКИЕ ПОСТУПКИ МОГУТ ВСТРЕТИТЬСЯ ЛЮБОМУ ИЗ НАС. И Я НЕ МОГУ ИСКЛЮЧАТЬ ТОГО, ЧТО В СОСТОЯНИИ АФФЕКТА, В СОСТОЯНИИ КРАЙНЕГО ВОЗБУЖДЕНИЯ Я ТОЖЕ МОГУ УБИТЬ МОЮ ПАРТНЕРШУ».
Для меня эти слова означают прежде всего следующее: убийства партнеров нельзя воспринимать как прерогативу бесхарактерных людей. И уж точно не следует считать их тем, что часто в упрощенном виде называют злом и осуждают. Просто во всем этом задействовано слишком много факторов – и психика человека, и внешние обстоятельства.
Я должен многих поблагодарить за то, что эта книга вышла в свет, но особенно – моих сыновей Юлиана, Нормана и Клаудио. Если бы эти трое не заставляли меня продолжать писать, этой книги бы не существовало.
Так немцы называют Рурскую область, где добывают уголь (здесь и далее – прим. перев.).
In dubio pro reo (лат.) – сомнительные моменты толкуются в пользу подсудимого.
