Бой предстоял тяжелый: противник имел значительный численный перевес и тактическое превосходство. К тому же горючее в баках наших самолетов было на исходе.
Несколько раз пробовали то одна, то другая группа фашистов атаковать группу Петрова, но хорошо построенный боевой порядок и четкое взаимодействие пар не позволяли им добиться успеха.
Вот опять группа «мессеров» норовит зайти сбоку и сзади. Как только Петров стал разворачивать группу, один из немецких летчиков, находившийся выше, резко перевел свой самолет в лике. «Мессер» камнем устремился на нашу группу, оставляя за собой два дымчатых шлейфа — следы от выстрелов пушек, размещенных в крыльях. Еще миг — и он пронесся вниз, а самолет Поддубского, перевернувшись на спину, начинает падать, вертясь в плоском штопоре, словно осенний лист, оторвавшийся от дерева.
Бой продолжался, но каждый из летчиков группы Петрова ловил мгновение, чтобы посмотреть на самолет Поддубского, который неумолимо приближался к земле. Вслед ему неслись по радио советы: «Саша, прыгай!», «Саша, покидай самолет!», а затем прозвучала команда Петрова: «Поддубский, приказываю прыгать на парашюте!». Но летчик так и не смог покинуть горящую машину…
А бой разгорался с новой силой. Даже трудно представить, как удалось Петрову сохранить необходимый порядок и командовать группой: атаки противника следовали одна за другой, огненные трассы кинжалами скрещивались вблизи наших самолетов. Но наши ребята не растерялись в этой трудной ситуации. А вот уже и первый «мессер» начал падать, переваливаясь с крыла на крыло. Вскоре загорелся второй. Летчик повел машину на снижение, стараясь сбить бушевавшее пламя.
И опять по радио нерадостная весть:
— Ранен… выхожу из боя…
Это голос Бориса Глинки. Снаряд попал прямо в его кабину. Каждый хотел прийти на помощь раненому летчику, но сделать это не было никакой возможности. Каждая наша пара была связана несколькими парами противника.
Когда Борис Глинка стал выходить из боя, за ним последовали четыре пары «мессеров». Они непрерывно бросались в атаки, чтобы добить поврежденный самолет, но все их наскоки умело отражал молодой летчик сержант Кудряшов ведомый Бориса Глинки. Тогда гитлеровцы сосредоточили огонь по самолету Кудряшова и после нескольких атак подожгли его.
Сержант, Кудряшов передал по радио:
— ББ, я горю, прикрывать больше не могу.
После этого вылета и закрепились за Глинками позывные ББ и ДБ — Борис Борисович и Дмитрий Борисович.
Самолет Кудряшова резко пошел в сторону с набором высоты. Летчик готовился, очевидно, покинуть горящую машину на парашюте. А самолет Бориса фашисты стали брать в клещи. Это любимый маневр фашистов, который применяли они в начале войны. Казалось, судьба Бориса Глинки предрешена…
И вдруг на виду у всех самолет Кудряшова разворачивается и горящим факелом несется вниз на гитлеровца, который вплотную пристраивается к машине Бориса Глинки. От удара при столкновении двух самолетов на миг вспыхнул яркий огненный факел. И все… Как будто в неведомую пропасть провалились оба.
А через несколько минут ситуация повторилась: теперь загорелся самолет старшего лейтенанта Ивана Шматко, а его ведомый сержант Кудря, отсеченный от наших самолетов, попал в трудное положение. Теперь старший лейтенант отказывается от единственной возможности спасти жизнь, выбросившись на парашюте, и идет на таран…
Так погибли два летчика-товарища. Иван Шматко был уже опытным летчиком, сбившим восемь самолетов; талант же Кудряшова только начинал раскрываться; сделал он всего шесть вылетов, но уже успел уничтожить два фашистских самолета…
Эти два тарана стали переломным моментом боя. В действиях противника почувствовалась неуверенность. Вокруг самолетов стали вырастать белые хлопья разрывов — это стреляли наши зенитки.
Внезапный огонь их вовремя пришел на выручку группе Петрова. Отсеченные огнем зениток «мессеры» отпрянули в сторону, а наши истребители, пикируя, сумели окончательно оторваться от преследования.
Из восьми наших самолетов на аэродром вернулись пять, только три из них были невредимы, а летчики не ранены: Петров, Дмитрий Глинка и Бельский. Дорого поплатился враг за гибель товарищей: из 30 его самолетов, участвовавших в бою, 11 было сбито и упало в расположении наших войск. Уже на аэродроме они узнали, что с помощью радиостанции, настроенной на волну противника, был перехвачен разговор немецких летчиков с их наземной радиостанцией, откуда управляли боем. Гитлеровцы почему-то считали, что на «кобрах» летают канадские летчики. Они так и передали по радио: «Ни одного канадца не выпустить живым!».
Противник ошибся. На американских истребителях были советские летчики. Именно они способны пожертвовать своей жизнью во имя победы.
После боя так и не удалось установить, кто сбил пять из одиннадцати уничтоженных вражеских самолетов. Ими были погибшие боевые друзья. Но на чей счет следует их занести, уже никто не мог ответить.
Два тарана в одном бою! Символ доблести, отваги, мужества и силы советских летчиков.
Сам погибай, а товарища выручай!
В марте опытные летчики полка заметно увеличили свои боевые счета, сбив по четыре-шесть самолетов. Блестящими мастерами воздушных поединков с фашистами стали Дмитрий Глинка, Василий Шаренко, Борис Глинка, Николай Кудря, Николай Лавицкий, Дмитрий Шурубов, Павел Берестнев, Дмитрий Коваль, Владимир Канаев. Увеличил свой боевой счет на два самолета и Иван Бельский. Второй сбитый им самолет для него чуть было не оказался последним — опять по собственной вине, которая расценивается в военном деле как недисциплинированность.
А было это так. В районе станции Абинской, где летчики прикрывали наземные войска, на линии фронда начали появляться небольшими группами бомбардировщики. При встрече с нашими истребителями они сразу же беспорядочно сбрасывали бомбы и поспешно уходили в разные стороны. Но это их не спасало: «кобры», разделившись на четверки, а то и парами преследовали бомбардировщиков.
В том бою Бельский был ведомым Петрова. Он атаковал одного «юнкерса», стремившегося уйти на запад, в сторону гор, и сбил его. Другие летчики тоже преследовали противника. Еще Петров добивал своего «юнкерса», как Бельский заметил немного ниже другого, который уходил, прижимаясь к земле. Перевернув свой самолет через крыло, он быстро настиг его и поджег. Сделал это без разрешения ведущего; ведь в воздухе казалось все спокойно, немецких истребителей не было.
Горящий «юнкерс» сел, не выпуская шасси, на фюзеляж, или, как говорят летчики, «на живот». От радости Бельский забыл об опасности, поэтому и не заметил, как в хвост его машине зашло несколько «мессеров». Поскольку это было в стороне от района действий группы, а главное — низко над землей, его никто из летчиков группы не видел и, разумеется, никто не мог прийти на помощь. От первых атак «мессершмиттов» самолет Бельского получил много пробоин, и теперь летчик прилагал все усилия, чтобы выкрутиться из этой истории.
