Горящий «юнкерс» сел, не выпуская шасси, на фюзеляж, или, как говорят летчики, «на живот». От радости Бельский забыл об опасности, поэтому и не заметил, как в хвост его машине зашло несколько «мессеров». Поскольку это было в стороне от района действий группы, а главное — низко над землей, его никто из летчиков группы не видел и, разумеется, никто не мог прийти на помощь. От первых атак «мессершмиттов» самолет Бельского получил много пробоин, и теперь летчик прилагал все усилия, чтобы выкрутиться из этой истории.
После очередной атаки были изрядно повреждены рули, самолет переставал повиноваться. Иван сожалел о вновь допущенной оплошности! Были бы поблизости друзья, все пришли бы на помощь. Но вот рядом оказалось белесое шапчатое облако. Нырнул Бельский в него и изменил направление полета. Маневр удался.
Когда вынырнул из облака, «мессеры» оказались в стороне. А его самолет уже вошел в следующее. Так и оторвался от противника.
С трудом долетел на свой аэродром — погнутые триммеры элеронов на крыльях переворачивали самолет. Двумя руками едва удавалось ему удерживать машину в горизонтальном полете. Как только приземлился, летчики окружили Бельского. Удивлялись тому, как был изрешечен его самолет и как в таком состоянии удалось дотянуть до аэродрома… Но наибольшее недоумение у всех вызывало то, что никто не заметил, когда и как он оторвался от группы.
Вдруг разговор смолк: летчики заметили приближающегося Дзусова. Бельский доложил о результатах своего участия в бою. Дзусов молча подвел летчика к хвосту самолета и спросил:
— Как называется эта часть самолета?
— Стабилизатор, — ответил Бельский, недоумевая.
— Нет! Как называется вся вместе эта часть самолета?
— Хвост, — тихо ответил тот, не понимая, почему он спрашивает его о таких элементарных вещах.
— Ага, значит, хвост! Значит, противник сидел у тебя на хвосте. Так?
— Так.
— А теперь скажи, что это нарисовано на крыльях самолета?
— Звезды.
— Нет, не звезды, а красные звезды! Вот летишь ты в небе, а наши советские люди, среди них женщины и дети, смотрят на твой самолет, на крыльях у него красные звезды, и думают: «Вот он, наш красный сокол, защитник». А ты, вместо того чтобы сбивать фашистов, подставляешь им хвост своего самолета. Какой же ты после этого истребитель?
Бельский молча слушал справедливые упреки командира. Выходило, что он не просто допустил ошибку, ослабив внимание в воздухе и оторвавшись от группы, а опозорил честь советского летчика.
Собравшись с духом, стараясь сохранить достоинство, Бельский ответил:
— Простите, товарищ командир. Я ведь уже во многих прошлых боях не допускал таких ошибок. Это будет мне памятным уроком, подобного — поверьте! не допущу…
— Ну ладно, посмотрим, — заключил Дзусов.
Это был действительно последний для него урок. Очень наглядный, убедительный. Подобных ошибок Бельский в дальнейшем не допускал.
Однако вскоре он вновь возвратился на аэродром на изрешеченном пулями самолете. Но в этот раз обстоятельства были совсем иными…
Хорошо запомнился тот туманный весенний рассвет: облачность сплошной пеленой затянуло небо, отдельные клочья ее нижней кромки, казалось, задевают крыши домов Краснодара. Как ни всматривайся в небо, нигде не увидишь просвета в облаках.
Дивизионный метеоролог Костя Кузьмин доложил летному составу: высота нижнего края облачности — шестьсот метров. Именно этот элемент погоды интересовал всех. Ведь готовились к необычному заданию — штурмовке немецкого аэродрома возле станицы Варениковской. По данным разведки, туда перебазировалась большая группа истребителей. Стараясь не выдать своего волнения (уж очень опасным было задание!), летчики шутили: Костя Кузьмин «приготовил» погоду по заказу — лучшей и не придумаешь. Действительно, низкая облачность давала летчикам возможность скрытно подойти к аэродрому противника, а в случае нужды — спрятаться в ней.
На выполнение задания вылетела группа из трех звеньев. И тут случилось непредвиденное. Буквально на подходе к Варениковской метеорологическая обстановка предательски изменилась: сплошная пелена облачности внезапно оборвалась, будто кто-то ее обрезал. Впереди., в чистой синеве неба, светило яркое, лучистое солнце.
Что делать? Расчет на использование особенностей погоды для тактического успеха оказался нереальным. Но и не выполнить задания из-за капризов погоды летчики не могли.
Поскольку проигранный на земле в предполетной подготовке вариант действий теперь был неприемлем, ведущий группы Петров отдал приказ:
— Удар по аэродрому наносить с ходу, повторных заходов не, делать! Цели для атак выбирают ведущие звена!
Как только самолеты стали готовиться к переходу в пикирование, зенитки открыли ураганный огонь. Но бьющие с воздуха «кобры» уже нацеливались на ряды стоявших «мессеров». Огненные струи полоснули по аэродрому.
Выходя из пике, летчики начали разворачиваться в сторону своего аэродрома. Тут и случилась беда с самолетом Петрова. Зенитный снаряд угодил прямо в кромку крыла, где прикреплены рули крена — элероны. Сразу же Бельский услышал в наушниках взволнованный голос Петрова:
— Братцы, я сильно подбит… Не могу маневрировать. Нас атакуют! Прикройте!
В это время Бельский заметил, как навстречу им с высоты стремительно несется со снижением большая группа «мессеров». К тому моменту братья Глинки, Лавицкий, Кудря, находившиеся на левом фланге строя, уже были связаны боем. А фашистские истребители, которые нацелились на правый фланг, заходили в атаку. На каждую пару наседали по две-три пары «мессеров», лишая летчиков возможности взаимодействовать между собой. Стало ясно, что помощи им ждать неоткуда и не от кого.
Самолет Петрова начал отставать от группы. Чтобы не дать машине перевернуться, летчик убавил скорость до минимальной. А гитлеровцы между тем парами заходили в атаку, стараясь добить поврежденную машину. Бельский отбивает одну атаку за другой. Как только «мессеры» выходят на дистанцию действительного огня, он весь огонь направляет на них. Мгновение — и они проскакивают мимо медленно летящего самолета Петрова.
Тогда немцы начали действовать по-иному: они тоже убавили скорость: отчего даже стали заметными на их самолетах круги медленно вращающихся винтов, и, выстроившись пеленгом, повисли на хвосте машины Петрова. Атаку первой пары Бельскому удалось отразить. Но пока он развернулся, самолет следующей пары уже открыл огонь по его командиру.
Недалеко впереди — облачность, та самая, на которую возлагали столько надежд, готовясь к вылету. Облачность для летчика — единственная надежда на спасение в трудную минуту. Но как дотянет к ней командир на израненной машине? Бельский подбадривает Петрова по радио, а сам решается на крайность: как только изготовится фашист для стрельбы по Петрову — бросить свой самолет прямо на атакующего «мессера», прикрывая машину командира.
