Екатерина Мишаненкова - Грейс Келли. Принцесса Монако

В общем, неудивительно, что единственный член семьи Грейс, с которым Дон Ричардсон поладил, был драматург Джордж Келли — человек достаточно широких взглядов, чтобы не быть антисемитом, интеллектуал и поклонник искусства, а главное — единственный родственник, серьезно относящийся к выбранной Грейс профессии.

На этом знакомство с семьей закончилось, поскольку в тот же вечер его выгнали взашей. Пока они ездили к Джорджу, Маргарет перерыла вещи потенциального зятя и нашла письмо от адвоката о бракоразводном процессе и упаковку презервативов. Ричардсон был в шоке: «Все было разбросано. Она даже и не думала скрывать своих действий».

Грейс прорыдала весь вечер и с вызовом заявила родителям: «Надеюсь, я уже беременна!» Но больше ее ни на что не хватило. Родители пригрозили, что не позволят ей вернуться в Нью-Йорк, если она не порвет с Ричардсоном, и прочитали мораль о ее недостойном поведении. Впрочем, о найденных презервативах они ей не сказали, предпочитая давить на то, что Дон женат да и вообще ей не пара. Впрочем, она прекрасно понимала, что на самом деле их больше всего раздражает: «Они не могут понять, как я вообще могла влюбиться в еврея», — с горечью писала она подруге.

Джек и Маргарет заперли Грейс дома и держали ее под неусыпным наблюдением, чтобы она не могла сбежать в Нью-Йорк тайком или где-то встретиться с Ричардсоном. Она смогла лишь один раз позвонить ему по телефону, сбежав ненадолго из-под надзора Пегги, и со слезами рассказать о том, как тяжело ей приходится.

На самом деле, разумеется, ей было уже девятнадцать лет, и она неплохо зарабатывала как манекенщица, а значит была вполне финансово независимой. Так что никакой реальной возможности удержать ее против воли у Джека и Маргарет не было. Но Грейс понимала, что если она сейчас уедет, это будет означать полный разрыв с семьей. Точнее, она так думала; что было бы на самом деле, никто не знает, в конце концов, у Лизанны через несколько лет хватит духу выйти замуж против воли родителей за разведенного мужчину, и ничего ей за это не будет. А любимица отца, Пегги, разведется с двумя мужьями, что, конечно, тоже семью не слишком обрадует, но опять-таки останется без последствий.

Я читала почти все, что требовалось на кастингах. Даже читала роль инженю в «Деревенской девчонке» на Бродвее (ее нет в фильме). Режиссер сказал мне, что я явно не подхожу для роли инженю…

Но любовь любовью, однако в первую очередь сейчас надо было думать о карьере. Учиться Грейс закончила, и теперь надо было не упустить случай проявить себя.

Двое лучших выпускников ежегодно приглашались в труппу популярного театра Бакс в Нью-Хоун, в Пенсильвании, и на этот раз одним из них оказалась Грейс. Для нее это было большой удачей, поскольку Нью-Хоун был недалеко от Филадельфии и родители скрепя сердце отпускали ее туда на репетиции. К тому же роль ей предложили в пьесе «Факелоносцы», автором которой был не кто иной, как ее дядя Джордж, и не дать ей там сыграть означало бы оскорбить лично его.

Дебют прошел удачно, критика тепло отозвалась о юной актрисе, не забыв, конечно, упомянуть, какие у нее знаменитые отец и дядя. Джек Келли наконец-то согласился, что актриса — это тоже неплохо, этим даже иногда можно гордиться, — и привел на спектакль всех своих знакомых, чтобы показать, как его дочь играет в спектакле его брата.

Закрепило успех приглашение от знаменитого актера Рэймонда Мэсси, который одним из первых воплотил в кино образ Шерлока Холмса, исполнить роль его дочери в постановке трагедии Стриндберга «Отец».

Премьеру предполагалось сыграть в Бостоне, а затем перенести спектакль в Нью-Йорк, поэтому Джеку и Маргарет пришлось срочно решать, что делать со строптивой дочерью. Вечно держать ее дома не имело смысла, даик тому же теперь они тоже стали надеяться, что она станет звездой, поэтому предпочитали помогать ей, а не мешать.

В конце концов они решили, что ведет себя она смирно, о любовнике-еврее больше не упоминает, много работает — можно ее и отпустить. Грейс дала родителям слово, что не будет больше встречаться с Ричардсоном, и уехала в Нью-Йорк. где прямиком направилась к тому домой, и они радостно отпраздновали встречу в постели.

Вряд ли тут дело было в большой любви — ее чувства к тому времени уже начали остывать. Скорее, такое поведение было вызовом родителям, символом того, что она подчиняется только формально, а на самом деле все равно делает так, как сама считает нужным.

Теперь трудно понять, чего в этом было больше — искренней уверенности, что она на самом деле бросает семье вызов, или обычного самообмана. Дон Ричардсон вспоминал, что, несмотря на возобновление отношений, он чувствовал, что из их романа уже ничего не выйдет. Грейс не желала слышать ни одного осуждающего слова о своих родителях и их поступках, да к тому же еще ужасно боялась, что те их разоблачат.

Так в итоге и случилось — несмотря на всю их конспирацию, в один прекрасный день к Ричардсону явился сам Джек Келли и предложил отступные, если он прекратит встречаться с Грейс. «Я произнес длиннющую, абсолютно идиотскую, сбивчивую речь, в которой сказал, что мне от него ровным счетом ничего не нужно, что я люблю его дочь и не приму от него никакого отступного, — вспоминал Ричардсон. — Он не стал меня слушать, а просто вышел вон». На этом, разумеется, ничего не закончилось, хотя Джек Келли больше не снисходил до того, чтобы лично вести переговоры. В дальнейшем звонил Келл, угрожал, запугивал и вновь пытался подкупить.

Ну а Грейс... делала вид, что ничего не видит и не знает, а когда Дон прямо говорил ей, что надо что-то делать, отвечала что-то невнятное, мол, когда-нибудь им удастся понять друг друга и все будет прекрасно. В любых столкновениях с семьей она предпочитала просто «прятать голову в песок» и ждать, когда все как-нибудь само рассосется.

Я прочитала такую уйму ролей, что потеряла им счет.

Запреты и угрозы семьи Келли, а также нежелание Грейс предпринимать хоть какие-то шаги, чтобы изменить ситуацию, не могли не привести к охлаждению в ее отношениях с Доном Ричардсоном. Она перестала чувствовать себя с ним комфортно, а для нее это было самое главное. Влечение еще оставалось, но планов она больше не строила, а начала оглядываться вокруг, в поисках другой кандидатуры в спутники жизни.

И такая кандидатура нашлась довольно быстро. Спектакль «Отец» шел не слишком успешно, но тем не менее Грейс становилась более известной, и следовательно все больше мужчин обращали на нее внимание. Ее новый серьезный роман начался с того, что к дверям ее квартиры доставили бутылку дорогого шампанского и сообщили, что Клодиус Шарль Филипп — распорядитель банкетов отеля «Уолдорф-Астория» — выражает ей свое восхищение.