Совещание длилось 13 минут.
Кравченко связался по телефону с командующим ВВС 1-й армейской группы полковником Гусевым и между ними произошел странный для непосвященных разговор:
— Разрешите сходить в гости, — начал Кравченко, — недалеко… несколько десятков шагов.
Полковник спросил:
— У вас все в порядке?
— Нам все известно… знакомый давно ждет.
— Разрешаю. Счастливо.
Ровно в шесть Григорий взмыл в воздух.
За ним со всех площадок поднялись истребители, и полк, строгим строем набирая высоту, полетел к дальним сопкам. Ведущим был Григорий Кравченко. За ним вели эскадрильи Василий Трубаченко, Константин Кузьменко, Александр Хирный, Виктор Рахов, Виктор Чистяков.
Участник этого налета комиссар эскадрильи Арсений Ворожейкин вспоминает:
«Мы летели двумя девятками за головным звеном командира полка майора Кравченко. Чтобы скрытно приблизиться к противнику и использовать внезапность, командир полка решил пересечь границу над облаками. Полк истребителей набирал высоту, справа и слева были тяжелые тучи. Дальше в небе Маньчжурии не было ни одного облачка. Командир довернул влево и начал снижаться в направлении вражеского аэродрома.
Замысел был таков: четыре эскадрильи произведут штурмовку самолетов на земле, а одна остается наверху на тот случай, если противник вызовет помощь с другого аэродрома.
Солнце светило в хвост. Линия стоянки самолетов, немного перегнутая, вырисовывалась почти под прямым углом, что позволяло начать атаку с ходу на широком фронте. Вслед за командиром полка лейтенант Трубаченко направил свою эскадрилью прямо на середину стоянки. Появление 22-го полка было для японцев неожиданным. Только после первых пулеметно-пушечных очередей они поняли в чем дело. Каждый И-16 имел в запасе по 3000 патронов. Эскадрилья лейтенанта Трубаченко была вооружена пушками. Огонь оказался метким. На аэродроме паника: одни бежали со стоянок сломя голову, другие падали на месте. Один И-97 попытался взлететь, но его сбил Трубаченко. Три пушечных самолета И-16 Ивана Красноюрченко били из пушек по зениткам, и они были подавлены огнем истребителей.
В клубах черного дыма внизу вскидывались ослепительно желтые языки бушующего пламени — это взрывались бензобаки японских истребителей. Сделав три захода, 22-й ИАП возвращался домой»[13].
Все самолеты совершили посадку на своих стоянках. Комиссар Калачев был ранее легко ранен, поэтому в бой не летал.
Он проверил, все ли вернулись в эскадрильях. Вот машина Кравченко. Летчик, не снимая шлема, перегибается через борт и хохочет.
— Эх, комиссар, и дали же мы им сегодня! Захватили врасплох, в три захода сожгли в пух и прах!
Калачев тоже смеется:
— А как же иначе! Так и должно быть, командир!
Между Владимиром Николаевичем и Григорием Пантелеевичем — настоящая боевая дружба. Кравченко искренне радовался и восхищался боевой работой своих друзей. Он много раз выручал в бою то одного, то другого. Всегда с жаром разбирал очередной бой, вспыхивая той стремительной энергией, которая бывает у людей, идущих в атаку. Комиссар был под стать командиру. Они были единодушны в воспитании своих подчиненных. Учили, что сила бойцов в спаянности, в боевой дружбе, во взаимной выручке, в крепкой дисциплине. И сами, командир и комиссар, подавали пример в этом.
Начальник оперативного отдела полка майор Эраст Цибадзе доложил в штаб ВВС о результатах налета на японский аэродром. Краткий доклад он закончил словами: «Все прибывшие самолеты в полном порядке и готовы к новому вылету».
Пока шла заправка самолетов горючим и боезапасом, летчики вспоминали подробности разгрома японского аэродрома. Командир 2-й эскадрильи Виктор Чистяков упрашивал Кравченко разрешить ему слетать к аэродрому и разведать, что там происходит. Кравченко разрешил с условием: если откуда-либо появятся истребители, боя не принимать и немедленно возвращаться на базу.
— Все будет в порядке, — ответил Чистяков и быстро скрылся.
Время идет, а Чистякова нет. Телефонный звонок. С командного пункта требуют три эскадрильи к фронту. Немедленно вылетели. Их повел командир первой эскадрильи Константин Кузьменко.
Через 10 минут второй звонок:
— Бой начался, силы равные, но к противнику подходят резервы, высылай остальных.
— По самолетам!
Кравченко повел эскадрилью. Над фронтом, на сравнительно небольшом пространстве, вели бой 180 самолетов. Уже издалека можно было видеть факелы падающих машин. Подлетев ближе, Кравченко заметил группу Кузьменко, наседавшую на противника. Самолеты японцев выходили из боя.
«В нашей помощи Кузьменко не нуждается», — решил Кравченко и повел эскадрилью к ближайшей вражеской базе. Налет был, как и утром, очень удачным: пять самолетов уничтожили на земле, а два подбили на взлете.
Звонок. Кравченко берет трубку и слышит голос командующего:
— Славный денек! Поздравляю с успехом!
Григорий передал летчикам поздравление командующего. Настроение поднялось: такое ведь не каждый день случается. В столовую шли шумной гурьбой, подшучивая друг над другом, делясь впечатлениями.
Чистякову понесли обед в юрту: при возвращении из разведки он вынужден был принять бой с восьмеркой самураев и получил ранение в ногу. Не подоспей на выручку Виктор Рахов со своим звеном, не хлебать бы Чистякову щей.
Только принялись за обед — тревога. Пилоты бегом к машинам — и в небо. А на горизонте черной стаей — японские самолеты. Около сотни машин врага с яростью бросились в атаку.
Первые дымы горящих самолетов прочертили небо. На глазах у командира полка японский ас ловко сманеврировал, зашел нашему истребителю в хвост и поджег его.
Другой самурай коршуном бросился на истребитель Кравченко, но тот ушел из-под огня и сам погнался за японцем. Поединок длился почти двадцать минут. Наконец языки огня скользнули по мотору вражеской машины. Летчик выбросился на парашюте и был взят в плен.
В этом бою отличился Виктор Рахов. Он получил задание атаковать ведущего японской армады, отколоть его от своих и уничтожить или попытаться посадить на наш аэродром.
Рахов выполнил задание. Около получаса шла смертельная схватка двух мастеров воздушного боя. Японец был сбит и выбросился на парашюте. Его взяли в плен и доставили в штаб ВВС. Это был майор Такео.
Через несколько дней, выбрав свободное время, Кравченко и Рахов решили поговорить с пленным майором. В юрту вошли с переводчиком. Такео, увидев Рахова, не поверил, что его сбил «старший лейтенант Виктор Рахов, 25 лет», как сообщил ему переводчик.
