[58]
Петров, ставший недавно начальником политотдела. Они обходят отсеки, беседуют с каждым подводником, крепко пожимают руку на прощание.
Поскольку мы уже прервали всякую связь с берегом, Иван Александрович раскрывает нам секрет: начинается наступление войск Карельского фронта. Цель окончательное изгнание фашистских захватчиков не только из пределов Советского Заполярья, но и из соседних с нами Финляндии и Норвегии.
— Будет и вам работа, — говорит комбриг. — Ждем вас дома с выстрелами!
Через два дня мы уже у берегов Норвегии. Наступление наших войск началось. Свидетельством тому всполохи взрывов и пожаров на обычно погруженном во мрак берегу, трассы снарядов и пуль, прошивающие по-осеннему черную ночь. Об этом нам рассказывают сигнальщики, когда приходят погреться после вахты.
Надо и нам готовиться к бою.
Ждать приходится недолго. События на суше складываются далеко не в пользу гитлеровцев. Они отступают под ударами наших войск. А единственный путь передвижения в горной, изрезанной фиордами стране — по морю. Отступающие, спасая свою шкуру, удирают на судах. А фашистское командование, пытаясь выправить положение, посылает к месту боев подкрепление. Тоже на судах. Наша задача — сорвать все морские перевозки противника.
Встреча с вражеским конвоем произошла в полдень 12 октября. Как мы позже узнали, конвой этот вышел рано утром из норвежского порта Киркенес и вскоре же был атакован гвардейской подводной лодкой "М-171", одержавшей на этот раз свою четырнадцатую победу. Продвигаясь на запад, конвой подвергся ударам советской авиации. До нашей позиции он добрался уже сильно потрепанный.
Мы экономическим ходом двигались на перископной глубине недалеко от мыса Танахорн. Кок Семен Стецюк приготовил обед и собирался уже докладывать об этом в центральный пост, но его опередил акустик Павел Сергеев с более важным сообщением: приближаются шумы многочисленных кораблей. Получив этот доклад, командир подсел к штурманскому столику и начал вымеривать циркулем расстояния на
[59]
основательно засаленной карте, что-то прикидывая в уме. Все в центральном посту места себе не находили от возбуждения, а командир сидел и размышлял над картой. Наконец он поднялся и спокойно сказал мичману Еремину:
— Объявите торпедную атаку.
— Как объявить: сигналом или голосом?
— Голосом. Незачем излишне шуметь. Все встали по местам. Командир поднял перископ. Вражеские корабли уже хорошо просматривались.
— Аппараты, товсь!
По переговорной трубе мне слышны все команды. Мы превратились в слух. Гребные электромоторы работают с большой нагрузкой, сквозь их гудение трудно уловить забортные шумы. И все же до нас явственно доносятся странные звуки: словно кто-то сильно бьет по воде палкой, а затем с шорохом осыпаются брызги. Позже мы узнали, что это на конвой налетела наша авиация. Взрывы сброшенных бомб, пальба зениток кораблей конвоя сливались в загадочный шум, который мы слышали в своем отсеке.
В переговорной трубе звучит протяжная команда:
— Ап-па-ра-ты...
Перед тем как произнести "Пли!", командир на мгновение поднял перископ, чтобы окончательно уточнить расчеты. Но перископ пришлось спешно опустить: на лодку мчался сторожевик.
В детстве мы — компания маленьких сорванцов — любили ходить к маленькому железнодорожному мостику, перекинутому через грязную канаву. Увидев приближающийся поезд, забирались под мостик, просовывали между шпалами вихрастые головы и с замирающим сердцем смотрели на стремительно надвигающееся стальное чудовище. Самым храбрым признавался тот, кто всех дольше держал голову на уровне рельсов. Поезд проносился над нами со страшным грохотом, обдавая нас жаром и пылью...
Примерно такое ощущение испытал я, когда сторожевик пронесся над нашими головами. В подобные моменты человеку хочется стать как можно меньше, неприметнее. И я почувствовал, что уши мои коснулись вздернутых плеч... Вытянулись лица, сгорбились фигуры и моих товарищей.
[60]
С визгом работающих машин и оглушительным стуком винтов сторожевик промчался над нами, изрядно раскачав лодку. Шум его вскоре исчез за кормой. Похоже, не заметил нас, а то нам было бы не до атаки!
Неожиданное появление сторожевика спутало нам карты. Самый крупный транспорт, шедший головным, в который целился командир, пересек залповый пеленг и стал для нас недосягаемым. Но Тураев не собирался отказываться от атаки. Снова он поднял перископ. Как раз в удобном для удара положении оказался второй транспорт, несколько меньше головного. Командир не мешкая приказывает:
— Пли!
Четыре торпеды, выпущенные веером, вырвались из аппаратов и понеслись к вражеским кораблям. Вскоре мы услышали два мощных взрыва.
Теперь надо ждать преследования. Мы все подготовили на случай бомбежки.
Томительно тянутся минуты, а кругом тихо. Только явственно доносятся далекие раскатистые удары — словно кто-то палкой бьет по воде. Это опять наша авиация налетела на корабли конвоя. Врагу не до нас: хотя бы ноги унести от бомб наших самолетов. Столь благоприятные обстоятельства не часто случаются. Командир пользуется ими, чтобы поднять перископ и взглянуть на результаты атаки. Дал посмотреть всем, кто находился в центральном посту. Вражеский транспорт, переломившись надвое, погружался в море. Рядом тонул сторожевой корабль. К перископу по очереди подходят помощник командира Папылев, механик Саваренский, мичман Еремин, парторг дивизиона Данченко. Вскоре на поверхности моря остались лишь обломки дерева да барахтающиеся в ледяной воде фашисты. А в небе кружили наши самолеты, нанося все новые удары по уцелевшим кораблям. Вот окутался паром и накренился большой транспорт, который нам не удалось атаковать. Североморские соколы все-таки не дали ему уйти.
Три конвойных корабля задержались у места, где потонули транспорт и сторожевик. Этим решил воспользоваться наш командир. Он повел лодку в новую атаку, на этот раз кормовыми аппаратами. Но мы бы-
[61]
ли сравнительно далеко от противника. Пока разворачивались, пока сближались, вражеские корабли разошлись в разные стороны. Жаль конечно. Но огорчаться нам грех. Два потопленных корабля — и так не малая удача. Моряки ликуют. Мы уменьшили вражеский флот на две единицы, отправили на дно сотни вражеских солдат, которые теперь уже никогда больше не поведут огонь по нашим воинам.
Между прочим, 12 октября — день для нас памятный. Ровно год назад нас в губе Оленьей атаковали вражеские самолеты, после чего нам пришлось долго ремонтировать свой корабль. Сегодня мы отомстили фашистам.
