Во время встречи рабби проявил неподдельный интерес к моему рассказу. Как только я закончил, он тотчас откликнулся:
«До сих пор в своей практике я сталкивался только с процедурой гиюра для взрослых. История вашей дочери — это событие, которое всколыхнет всю общину. Если я не ошибаюсь, во время нашего телефонного разговора вы упомянули, что были у нас в Рош-а-Шана? В таком случае, вы уже имеете представление о нашем подходе к религии. Мы стремимся к тому, чтобы члены нашей общины были лично вовлечены в религиозную службу. Я попрошу вас подготовить к церемонии гиюра небольшую вступительную речь, желательно сопровождаемую слайдами, привезенными вами из Китая, и музыкальными заставками. Я охотно помогу вам подготовить это вступление, подберу подходящие еврейские источники. Заодно мы придумаем такое еврейское имя для вашей дочери, которое явилось бы синтезом ее китайской и еврейской сущностей.»
«Рабби Клейн, а как насчет погружения в микву?»
«Лично я никогда этого не требую, миссис Шварцбаум! Кроме того, доступ к микве для нас несколько затруднен, поскольку группа, которая контролирует этот ритуальный бассейн в нашем городе, допускает в него только определенных людей.»
«Что это за группа?» — спросил я.
«Ортодоксальная община.»
«Рабби, я хотела бы ясно понять, будет ли гиюр. проведенный по вашим правилам, признан всеми без исключения?»
Рабби Клейн слегка замешкался с ответом на вопрос Барбары:
«Ну, я должен признаться, что значительная часть еврейской общины, большой и очень неоднородной, скорее всего, не согласится признать наш гиюр законным, — произнес он деланно-небрежным тоном. — Такова реальность, с которой нам приходится сталкиваться. Но с другой стороны, подумайте, какая другая процедура гиюра доставит вам столь глубокое личное переживание, какой другой подход столь ярко и многогранно подчеркнет значительность и содержательность нашего общего еврейского наследия?»
«Я не совсем понимаю, — отважился вступиться я, — в каком смысле слайды с видами Китая и музыкальные заставки помогут нам приобщиться к нашему еврейскому наследию?»
«Иудаизм, — напыщенно произнес рабби, — требует активного интеллектуального действия, а не механического, рефлекторного следования устарелым формам. Наш подход позволяет сочетать старое и новое, современный опыт и исторические воспоминания.»
Мы поблагодарили и откланялись. Выйдя из украшенной деревянными панелями церкви квакеров, мы неторопливо пошли к своей машине, наслаждаясь красками листопада и бодрящим осенним воздухом.
«Я боюсь даже спрашивать о твоем впечатлении», — сказала Барбара.
«Последний раз я участвовал в таком спектакле типа “Покажи-и-расскажи” еще когда учился в третьем классе, — сказал я. — Я тогда принес в класс птичье гнездо, которое нашел в лесу. Помню, учитель очень заинтересовался, но класс все это время отчаянно скучал. Увы, сегодня я уже не третьеклассник, да и Хсин-Мей — не птичье гнездо.»
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО, перед тем как отправиться в университет, мы с Барбарой по свежим следам подробно обсудили наши недавние впечатления.
«Ортодоксального раввина я до какой-то степени даже могу понять, — сказал я. — Он, по крайней мере, последователен. Имеются определенные условия, требования, если угодно — правила перехода в иудаизм, и пока эти правила не выполнены, человек не может считаться евреем.»
«Но одна проблема все же остается, — возразила Барбара. — Он не уточнил, что это за правила, и не разъяснил, как мы можем их выполнить. Продолжая твою мысль, можно констатировать, что у нас нет ни малейшего представления о том, какова плата за вход в этот “клуб”, и к чему мы, собственно, будем допущены, если ее уплатим.»
«Согласен. Невозможно стать ортодоксальным евреем, просто нажав некую кнопку, и, во всяком случае, даже напрягая воображение, я не могу представить себя завтра утром соблюдающим кашрут, равно как и прочие предписания, о которых он говорил. Что же до других раввинов, то я вообще не могу всерьез к ним относиться. Они мне кажутся такими поверхностными, такими интеллектуально пустыми, что я просто не вижу смысла совершать гиюр нашей Хсин-Мей в предлагаемой ими “неортодоксальной” форме. Это было бы только жестом, процедурой, лишенной серьезного содержания.»
«Что же нам в таком случае остается?»
«То же, что и раньше. Мы с тобой остаемся тем, чем были — двумя еврейскими родителями с нееврейской китайской дочерью на руках.»
«Ты прав, я тоже не вижу, что мы еще можем сделать при таких обстоятельствах, — согласилась Барбара. — Все это крайне огорчительно. Но все-таки, я кое-что поняла за эти последние недели.»
«Что именно?»
«Что я практически ничего не знаю об иудаизме. Мы с тобой суетимся, пытаясь сделать нашу дочь еврейкой, а, между тем, сами понятия не имеем, что это, в сущности, значит — быть евреем.»
НЕДЕЛИ СКЛАДЫВАЛИСЬ в месяцы, месяцы — в годы. Наш домашний распорядок определялся сменявшимися временами года, университетским календарем, каникулами и отпусками, а также поездками к родным.
Невзирая на занятость, мы выкраивали время для регулярного чтения самых различных книг на еврейские темы. Наше чтение не отличалось особой систематичностью, мы читали все, что попадалось под руку, — романы, исторические очерки, эссе, полемические статьи, социальные исследования, работы по теологии и философии. Не присоединяясь формально ни к одной общине, мы регулярно посещали интересовавшие нас мероприятия в Еврейском общинном центре и местных синагогах. Круг наших друзей и знакомых, состоявший из сотрудников университета и членов местной китайской общины, был открыт для китайских студентов, учившихся в соседних университетах и колледжах.
Время от времени случались забавные инциденты, которые напоминали нам о необычном религиозном статусе нашей Хсин-Мей.
Мы арендовали наш дом у супружеской четы, которая сравнительно недавно, но зато весьма основательно включилась в движение фундаменталистов-пятидесятников. Хозяйка, дочь священника епископальной церкви, и ее муж, преуспевающий бизнесмен, стали «истинно верующими» на евангелист-ский протестантский манер. Будучи неофитами, они уверовали весьма пылко, и решили, что их призвание — обращать всех «заблуждающихся» на открывшийся им «истинный путь».
Поскольку оформление договора об аренде и внесение залога в размере трехмесячной платы за квартиру были завершены еще до нашего возвращения с Тайваня, мы впервые встретились с нашими хозяевами только через несколько месяцев после приезда в город.
