Уже в самом начале 1927 г. Арсеньев получил два письма от своих друзей-орочей из селения Датта около Советской Гавани. «Письмо Ваше получили, сообщали они, — очень ему обрадовались. Мы уже потеряли надежду увидеться с Вами. И вот наша надежда оправдалась, хотя мы и не видим вас, но слышим… Мы всегда были благодарны и сейчас остались такими же, и по первому вашему зову все бросим, куда Вы прикажите. Только вы один человек, который нас не обманывал и всегда помогал и учил хорошему. Мы сейчас очень нуждаемся. Как, например, в продуктах, одежде и в оружии. Все обносились, многие из нас остались без оружия, а также и без провизии. Вы в письме подаете нам руку помощи. Мы с большой радостью примем от Вас помощь, но в будущее время постараемся отслужить эту помощь, если встретимся с Вами. Мы хотели послать к Вам человека, чтобы он рассказал Вам о нашей жизни, но на проезд не имеем средства, да и не знакомы с проездом, а потому пишем Вам письмо. Одним словом, наша жизнь незавидная, мы очень стеснены, потому что неразвиты, и нет человека, который мог нас научить, и потому всегда поддаемся обману. Нас это возмущает. Мы не знаем, правильно поступили с нами или нет, а потому обращаемся к Вам за советом как к другу и покровителю орочей. Желаем вам всего хорошего. Верные Вам орочи».
Конечно, В.К.Арсеньев помог друзьям, где деньгами, а где и связями. Только ему самому не к кому было обратиться за поддержкой, он так и оставался в одиночестве со своими сомнениями и тревогами.
Лишь в апреле 1927 г. Владимир Клавдиевич получил от Управления деньги, тогда как он планировал предварительно, ранней весной, пока скован лед на реках, забросить продукты и снабжение на базовые станции. Подвел и Совторгфлот, по ошибке отправивший грузы экспедиции вместо Совгавани на Сахалин. Из-за всяческих неувязок пришлось переделать и тщательно составленный план. Профессор В.М.Савич со студентами К.К.Высоцким, Г.И.Каревым и П.С.Гончаровым должны были обследовать правое побережье Амура до реки Пихцы; арсеньевскому же отряду предстояло идти навстречу им из Советской Гавани. Путешественнику уже доводилось бывать в этих местах, но такой подавленности, как в этот раз, он никогда еще не испытавал.
Вот что он писал в своем дневнике в те дни: «31 июля 1927 г. … Долго вечером сидели у огня и разговаривали. Первый раз для меня стало ясно одиночество в том смысле, что все мои сверстники — туземцы, с которыми я раньше совершал путешествия, — уже сошли со сцены жизни. Все уже они по ту сторону смерти. Молодежь испорчена, развращена. Она обо мне слышала, но это не те уже люди. Между мною и ими есть какая-то преграда, взаимное непонимание. В этнографическом отношении они ничего дать мне не могут. Люди эти перестали быть для меня интересны, как я не интересен им. Мы чужие и посторонние друг другу. Я остро почувствовал одиночество. Все в прошлом! Среди орочей остался умирающий слепец И.М.Бизанка и ороч Савушка, а среди удэге я даже и фамилии назвать не могу. Всю ночь я почти не спал и думал о том, что тайга для меня стала чужой. Пора умирать! Пора идти туда, куда ушли другие — я отстал на этом пути.
1 августа 1927 года. Под утро я уснул и видел сон, который явился как бы продолжением ночных мыслей. От мучительного тоскливого сна меня разбудили голоса рабочих. Я вышел из палатки и вновь увидел чужих людей: и русских и туземцев. Тщетно я старался уловить хоть одну черту в лице их, хоть жест, хоть что-нибудь в этике, что напоминало бы мне прошлое. Тщетно! Кругом все чужие лица. Наскоро я напился чаю, сел в лодку и велел отчалить. Я убегал от этих людей. Куда? Опять к таким же людям. Одиночество мне стало приятнее общества. Я понял, что успокоение найду только в одиночестве. Все в прошлом!»
К началу октября члены экспедиции добрались до Владивостока.
Экспедиция 1927 г
ВСТРЕЧА «МОРСКОГО ВОЛКА И ТАЕЖНОГО»
…Стоял промозглый весенний день. Нудно моросил мелкий дождь. В бухте Золотой Рог кормой к причалу «прижался» огромный транспорт. Владивостокцев трудно было чем-то удивить: в бухте бросали якорь броненосцы, тяжелые крейсера, сухогрузы разных типов. Но этот пароход своими размерами поражал даже видавших виды моряков. Это был «Трансбалт», пришедший южным путем из Одессы.
Пользуясь случаем, жителям города устраивали экскурсии на пароход. Владимир Клавдиевич тоже решил побывать здесь, он пришел на «Трансбалт» вместе с дочерью Наташей и московскими кинодокументалистами. Гостей встречал и провожал сам капитан, сухощавый мужчина со строгим лицом.
Капитан «Трансбалта», пожимая руку путешественнику, представился:
— Арсеньев.
Владимир Клавдиевич, которого, как он потом вспоминал, все время не покидало чувство, что он где-то видел этого человека, немного помедлив, спросил:
— Вы Анатолий?
Капитан удивленно кивнул головой. Тогда В. К. Арсеньев, обняв растерявшегося капитана, воскликнул:
— А я — Владимир!
Так встретились два брата, не видевшие друг друга около 30 лет. Как потом многие шутили: «Встретились морской волк с таежным».
Во время русско-японской войны Анатолий Клавдиевич был призван на службу: вначале в армию, затем его перевели на флот. За отчаянную храбрость он получил Георгиевский орден. Однажды судьба свела его с управляющим Морским министерством. Удивившись обширным познаниям молодого моряка, он предложил ему сдать экзамен экстерном за первый курс кадетского корпуса. Но к тому времени у Анатолия была семья и он отказался от лестного предложения.
В 1911 году А. К. Арсеньев получил диплом капитана дальнего плавания и работал на Черном море, потеряв всякие связи с семьей.
После этой памятной встречи Анатолий Клавдиевич проводил все свое свободное время на стоянке во Владивостоке в семье у брата.
В.К.Арсеньев с дочерью Наташей в гостях у брата Анатолия — капитана теплохода «Трансбалт», 1928 г. Анатолий Клавдиевич был репрессирован в 1937 г
Дыханием близкой смерти отмечены строки, которые В.К.Арсеньев писал Ф. Ф. Аристову за несколько месяцев до кончины: «Мое желание — закончить обработку своих научных трудов и уйти, уйти подальше, уйти совсем — к Дерсу!» Однако 7 января 1930 г. он подписал договор с правлением Уссурийской железной дорогой, принял на себя обязанности начальника бюро экономических изысканий новых железнодорожных магистралей и стал начальником одновременно четырех экспедиций, направляющихся в районы предполагаемых железнодорожных линий.
