Заканчивая статью, В. Толстых пишет: «Ныне, когда поэта не стало, начинаешь понимать, что это был сплошной обнаженный нерв. Что жизнь его была самосжиганием, которое, понятно, не может происходить долго. Увы, тот, кто горит, и сгорает быстрее. Я не о том, что не надо себя беречь, не думать о здоровье. Надо и беречь, и думать о здоровье. Но надо понять и тех, кто себя не бережет, кто растрачивает себя, не задумываясь о «фатальном исходе». Когда же мы научимся отличать тех, кто работает, творит, от тех, кто делает что-то похожее, но все-таки по существу и не работает, и не творит?! Разница ведь существенная, для общества не малозначащая».
В феврале 1988 года в Воронежском государственном университете состоялась конференция «Поэзия и правда Владимира Высоцкого», на которую собрались докладчики из многих городов Союза, а также из Венгерской республики и ГДР.
Фактически именно с этой конференции началось становление науки о творчестве Владимира Высоцкого – высоцковедения, исследующего историю жизни и многогранное творчество поэта и актера, а Воронежский университет стал считаться одним из основных центров высоцковедения. Материалы конференции были объединены в первый сборник научных работ «В. С. Высоцкий: исследования и материалы», содержащий три раздела: Литературоведение – Театр и музыка – Текстология. В приложении к сборнику дан список основных работ, посвященных творчеству Высоцкого. Любопытная деталь: до 1980 года в нем – 22 названия, а с 1980 по 1988 г. – их почти 300…
В августе 1991 года вышла из печати первая литературоведческая монография о творческом наследии поэта «Владимир Высоцкий: Мир и Слово», написанная преподавателями Воронежского университета А. Скобелевым и С. Шауловым. При огромном интересе к личности и творчеству Высоцкого книга, вышедшая тиражом в 5000 экземпляров, практически сразу стала библиографической редкостью. Авторы, проведя глубокое филологическое исследование поэтической системы поэта, положили конец спору о принадлежности наследия Высоцкого к поэзии. Они доказали, что произведения Высоцкого – это, прежде всего, факт литературы, а не какого-то самодеятельного творчества.
Излагая научный материал последовательно, просто и доходчиво, авторы написали книгу, понятную не только литературоведам, но и любому мыслящему читателю. Именно так должна составляться любая серьезная книга в расчете на то, что ее читать и работать с нею будут люди, разные по возрасту, уровню знаний, жизненному опыту, степени владения темой и материалом на протяжении долгих лет.
Еще в 1980 году Юрий Карякин оптимистически предрекал нынешнее отношение к творчеству Высоцкого: «Почти сразу после смерти Володи мы с писателем Валентином Оскоцким и искусствоведом Натальей Крымовой провели на факультете журналистики семинар по творчеству Высоцкого – почти подпольно, власти запрещали тогда, даже уже после смерти поэта, писать о нем, а тем более устраивать публичные акции. Я тогда пошутил: «Вот увидите, будут еще писать диссертации по Высоцкому!»
Предсказание Ю. Карякина сбылось – несколько десятков диссертаций уже защищены, в Москве, Самаре и других городах собираются ученые, для которых творческое наследие Высоцкого – хлеб насущный.
В 1991 году вышла в свет книга-исследование профессора МГУ В. Новикова «В Союзе писателей не состоял… Писатель Владимир Высоцкий», подтверждающая мнение воронежских ученых о том, что творчество Высоцкого выбивается из канонов обычной поэзии и, несмотря на кажущуюся простоту, чрезвычайно сложно, требует научно-эстетического исследования.
С 1997 года в ГКЦМ В. Высоцкого издается альманах «Мир Высоцкого», содержащий в себе исследования и материалы по творчеству поэта. В печать попадают работы очень разные; публикуются в альманахе известные высоцковеды, такие как А. Крылов, редактор Собрания сочинений Высоцкого в двух томах, авторы литературоведческих монографий о Высоцком А. Скобелев, С. Шаулов, В. Новиков, А. Кулагин, Н. Рудник, – и совсем неизвестные, начинающие исследователи, студенты и аспиранты вузов.
Научный подход исследования, сочетающийся с простотой и доходчивостью, понятный широкому читателю, не каждому по плечу. В некоторых работах скудость мысли часто прикрывается трескучей фразой, и порой за множеством научных терминов с неаргументированными, бездоказательными выводами не видно самого поэта. Часть научных работ написана как бы «для внутреннего пользования», тем самым расширяя и без того огромный разрыв между академическим высоцковедением и высоцковедением и высоцколюбием «народным». После знакомства с рядом работ складывается впечатление, что литературоведы-филологи пишут главным образом в расчете не на обычного среднего читателя, а – друг на друга, всячески изощряясь при этом в заумности и стремясь во что бы то ни стало продемонстрировать свою эрудицию и владение профессиональной терминологией.
А. Гордейчук: «Вряд ли скажут что-либо уму и сердцу рядового читателя всевозможные результаты «актуализации словесных качеств компонентов фразеологических единиц» (Л. Верещагина) или особенности песенного творчества Владимира Высоцкого, которые проявляются не иначе как «на уровне отбора прецедентных текстов как культурных знаков» (А. Евтюгина) и т. д. Хочется спросить первую из процитированных авторесс: неужели при помощи подобных выражений она объясняет учащимся поэзию Высоцкого, Есенина, Блока на уроках литературы в московской средней школе № 38, где работает?»
Разбирая библейскую и мифологическую тематику в творчестве Высоцкого, литературовед Т. Орловская разъясняет: «В поэзии Высоцкого продолжилась скрытая тенденция русской литературы первой половины века к демифологизации – тенденция, которая не могла найти признания в обществе, охваченном сильным мифологическим порывом. Высоцкий творил уже в эпоху распада лозунгового мышления. Поэтика Высоцкого – выражение тотального скептицизма по отношению к языку. Каждое его стихотворение – клеточка, разрушающая мифологическую конструкцию, где бы и когда бы она ни возникала: в обыденной жизни, в торжествующей официально-бюрократической или в так называемом национально-поэтическом сознании.
Высоцкий пародирует нивелирующие лексико-стилевые стандарты, доводит до абсурда безличные лозунги и клише, высмеивает словесные шаблоны. Его язвительная ирония обращена на бездумные «железобетонные формулы». Он выстраивает сатирический образ мертвого языка, лишающего людей способности мыслить. Однако наиболее существенно для разрушения мифологической инерции использование Высоцким архитипических тем и сюжетов. Так, стихотворение «Райские яблоки» – это крушение традиционного топоса «Сада», связанного с представлением о вечной счастливой жизни. Сад всегда – проекция в будущее. У Маяковского грядущий город-сад контрастирует с настоящим, которое изображено в апокрифических традициях хождения по мукам. В финале третьего действия чеховского «Вишневого сада», в монологе Ани, мифологема будущего сада предстает профанирующей пародией на надгробные речи древних. У Высоцкого в «Райских яблоках» путь души в рай описан внешне традиционно – как восхождение к высокому через низменное, грязное, как преодоление земного. Однако в архаический сюжет встроен чужеродный мотив свободы личности. Возникает двойное отрицание: несвободы как реального факта и свободы как словесной декларации. Тем самым раскрывается механизм иллюзорного понимания свободы.
