Столетия, прошедшие со дня смерти Шекспира, — достаточный срок для самой строгой и многократной проверки. И какие столетия это были, как много великих событии уместилось в них. В таком бурном океане времени мог бы потерпеть крушение и пойти ко дну самый устойчивый и хорошо оснащенный корабль. Этого не случилось с Шекспиром. Его чествует весь мир, так сильно изменившийся после него. В праздновании его 400-й годовщины наряду с народами старой культуры принимают участие племена, которые в его эпоху были «dull and speechless tribes»[351] и которые наконец заговорили.
Даты юбилеев не назначаются по произволу. Они предопределены. Но для юбилея Шекспира нельзя было бы выбрать более подходящего времени, чем наши дни — время великих подвигов и великих преступлений, время решительной борьбы за гуманизм.
Если многим людям прошлого и начала нынешнего века казались преувеличенными и неправдоподобными характеры шекспировских трагедий и хроник — Калибан,[352] Макбет, леди Макбет, Ричард Третий, Клавдий,[353] Яго и другие, — то последние десятилетия полностью оправдали самую мрачную фантазию великого драматурга. И тем дороже стали человечеству образы Гамлета, Ромео, Джульетты, Корделии[354] — всех тех, кто противостоит людям низменных страстей и темных предубеждений.
Перечитывая Шекспира, с грустью думаешь: как это могло случиться, что до сознания человечества до сих пор не дошли такие простые, четкие, вещественно осязаемые слова о равенстве людей всех рас и национальностей, вложенные Шекспиром в уста Шейлока:[355] «…я жид. Да разве у жида нет глаз? Разве у жида нет рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей, страстей? Разве не та же самая пища насыщает его, разве не то же оружие ранит его, разве он не подвержен тем же недугам, разве не те же лекарства исцеляют его, разве не согревают и не студят его те же лето и зима, как и христианина? Если нас уколоть — разве у нас не идет кровь? Если нас пощекотать — разве мы не смеемся? Если нас отравить — разве мы не умираем?»[356]
Разумеется, эти слова не могут дойти до слуха фашистов или южноафриканских расистов, но они остаются на знамени всего передового человечества и ждут своей полной победы.
И чем больше становится у Шекспира читателей (а число их растет с каждым годом), тем больше основания надеяться, что он дойдет наконец до сердец всех людей на земном шаре, что он не будет только развлекать зрителей в театре и служить материалом исследований и лекций, а будет воздействовать на жизнь всей силой своего светлого и могучего таланта.
Я рад, что в нашей стране Шекспир становится достоянием миллионов зрителей и читателей даже в тех отдаленных краях, где население до революции не умело читать. В наших среднеазиатских республиках его читают и смотрят в театрах не меньше, чем в Москве, Ленинграде, Киеве.
Молодой актер Смоктуновский, которого в Англии и других странах знают по фильму Козинцева «Гамлет», сумел дать в своем Гамлете образ современного молодого человека, не модернизуя этот образ и оставаясь верным стилю подлинника.
Смоктуновский имел на это право. Шекспировские образы потому и живы, что люди каждого поколения находят в них себя.
И не только Шекспир-драматург нашел у нас — можно смело сказать вторую родину, но и Шекспир-поэт, автор поэм и сонетов.
Переводы сонетов, неоднократно издававшиеся у нас, вышли отдельными изданиями, а также в собраниях произведений Шекспира с 1946 года по 1964 общим тиражом девятьсот шестьдесят тысяч экземпляров. Книгу сонетов можно увидеть в руках у рабочего или шофера такси. Такая судьба редко выпадала на долю книги стихов.
Наши виднейшие композиторы — Прокофьев, Шостакович — создали на темы Шекспира замечательную музыку. Достаточно вспомнить балет Прокофьева «Ромео и Джульетта» и музыку Шостаковича к фильму «Гамлет».
Во всех краях Советского Союза так же благоговейно и благодарно чествуют английского драматурга и поэта, как и у него на родине.
На большой карте мира ярко сверкает в эти дни едва заметная на ней точка — Стратфорд-на-Эйвоне.
«В начале жизни» — Впервые в журнале «Новый мир», 1960, н. 1 и 2.
Замысел большого произведения о своих детских и отроческих годах вынашивался Маршаком в течение многих лет.
Тема воспоминаний о детстве была близка писателю — одному из зачинателей советской детской литературы. В дорогих сердцу воспоминаниях Маршак как бы проверял свои наблюдения над жизнью ребенка, свое знание его внутреннего мира, психологии.
В самом начале творческого пути, когда еще не определились четко основные творческие интересы молодого литератора, — в 1911 году — Маршак напечатал два рассказа, темой которых послужили воспоминания об отроческих годах, проведенных в Острогожске — родном городе поэта. В рассказе «Полузабытое» («Всеобщая иллюстрация», н. 14–15, 10 апреля 1911 г.) был изображен мальчик-горбун, товарищ детства; в другом рассказе — «География» («Всеобщий ежемесячник», 1911, н. 3) — дан остросатирический портрет учителя географии острогожской гимназии Павла Павловича Селивановского.
Тот же мальчик-горбун появился на страницах рассказа, написанного Маршаком приблизительно в 1930 году; а учитель географии Павел Павлович предстал перед читателем в рассказе «Второгодник Баландин», созданном в то же время. Оба рассказа вместе с двумя другими («Война трех дворов» и «Шура Ястребова») вошли в цикл рассказов, о детстве, задуманный в эти годы писателем.
Другие замыслы со временем оттеснили на второй план эту работу. В письме от 29 апреля 1940 года к острогожскому знакомому — однокашнику по гимназии — Г. Н. Яковлеву поэт признавался: «Я отлично помню Острогожск, хоть и уехал из него мальчиком. С Острогожском связано у меня очень много милых воспоминаний — о школьных товарищах, о некоторых учителях… Когда-нибудь, надеюсь, скоро, я напишу об этих далеких годах и тогда непременно пришлю Вам свои воспоминания». Но этому не суждено было сбыться вскоре: начавшаяся война нарушила многие планы поэта. Только через десять лет он возвратился к старому замыслу.
В 1951 году Маршак задумал создать автобиографическую повесть в стихах (о планах создания такой повести он писал в «Литературной газете» от 5 января 1952 года). Но со временем план меняется; вместо повести поэт пишет цикл стихотворений о своих отроческих годах, который под названием «Времена и люди (Из книги „Начало века“)» печатает в декабрьском номере журнала «Новый мир» за 1954 год; в цикл вошли стихи «Владимир Стасов», «Начало века», «Молодой Горький», «Шаляпин», «Ялта» (см. т. 5 наст. изд.).
