Прошел час, как Ленин вошел в здание завода. Гиль догадался, что речь подошла к концу, потому что рабочие запели «Интернационал». Из дверей повалили участники митинга, а Ленина все не было. Он всегда задерживался, отвечая на вопросы и выслушивая просьбы людей. Но вот он появился; он шел в окружении толпы рабочих и что-то горячо им втолковывал. Медленно продвигаясь к машине, он на ходу еще немного задержался, беседуя с двумя женщинами, которых интересовало снабжение населения продуктами. Гиль слышал, как Ленин сказал: «Совершенно верно, люди, отвечавшие за распределение продуктов, часто поступали незаконно, но теперь это будет исправлено». Еще две женщины стояли сбоку, совсем близко к нему. Разговор о продовольствии длился минуты две-три. Закончив его, Ленин повернулся к машине. Кто-то уже успел открыть перед ним дверцу. Гиль внимательно следил, как Ленин садится в машину. И тут раздался выстрел. Гиль сразу же увидел ту самую женщину, которая спрашивала его, не Ленин ли приехал, когда он ждал его в заводском дворе. Она стояла в двух шагах от Ленина с браунингом в руке и продолжала целиться. Прогремели еще два выстрела. Ленин упал на землю. Гиль выхватил свой пистолет, выскочил из машины и побежал за женщиной. Он целился ей в голову, но стрелять не мог — кругом была толпа. Люди в ужасе метались, не зная, что делать. Обязанностью Гиля было находиться при Ленине, и он решил вернуться к машине. Когда он быстрым шагом направился назад, он поразился страшной тишине, которая вдруг наступила. Но в следующий момент раздался душераздирающий крик: «Его убили! Убили!» Казалось, эти слова кричали все, кто был вокруг. А затем, к пущему изумлению Гиля, двор мгновенно опустел. Люди в панике устремились к воротам, а там, оказавшись уже на Серпуховке, разбежались кто куда.
Гиль склонился над Лениным, чтобы посмотреть, дышит он или нет. Глаза у Ленина были открыты, он был в сознании.
— Его поймали? — спросил Ленин, еле выговаривая слова.
Он не предполагал, что на его жизнь могла покушаться женщина.
— Вам нельзя разговаривать, — сказал Гиль. — Вы еще больше ослабеете.
Вдруг из здания завода появился человек в матросской бескозырке. Одну руку он держал, засунув глубоко в карман, а другой рукой бешено махал над головой. Он выглядел, как ненормальный, лицо его было искажено. Гиль решил, что он собирается пристрелить Ленина, чтобы облегчить его страдания. Он закрыл Ленина своим телом и крикнул тому: «Стой!» — но человек приближался.
— Стой, или я буду стрелять! — закричал Гиль, но человек как будто не слышал.
Гиль навел на него дуло пистолета. Человек обогнул машину слева, пересек двор и исчез за воротами.
Гилю полегчало, и он занялся Лениным. Во двор выскочила какая-то женщина с воплем: «Не стреляйте!» Потом появились еще три человека. Гиль взял их под прицел.
— Кто вы? Стойте, а то буду стрелять! — предупредил он.
— Мы из заводского комитета, — ответил один из них, и Гиль, вспомнив, что уже видел его, решил этим трем довериться.
— Вам надо отвезти его в ближайшую больницу, — сказал кто-то из них.
— Нет, я отвезу его домой, — ответил Гиль и услышал, как Ленин шепчет: «Домой, домой».
Они подняли Ленина и усадили его в машину. Он привалился к углу заднего сиденья. Один из рабочих сел рядом с ним, другой — рядом с Гилем. Машина со всей скоростью помчалась в Кремль. Гиль не снимал ногу с педали газа. Обычно у Троицких ворот он останавливался, чтобы предъявить документы, но на этот раз он только крикнул часовым: «Ленин!» — и на полной скорости въехал в Кремль. Остановился он только у самого подъезда.
Ленину помогли выбраться из машины, но он ни за что не хотел, чтобы его несли в квартиру на руках. Он был смертельно бледен и слаб. Они всё уговаривали его, чтобы он позволил им понести его на руках, но он упрямо повторял: «Я сам». Все же им удавалось поддерживать его, чтобы ему не было так трудно подниматься. Он попросил их: «Мне будет легче, если вы снимете с меня пиджак». Они осторожно стянули с него пиджак, и он остался в рубашке.
Надо было преодолеть несколько лестничных пролетов, и Гиль впоследствии вспоминал, что Ленин ни разу не застонал, хорошо владел собой и был в полном сознании. Дверь открыла прислуга, и Гиль почти внес Ленина в спальню. По рубашке стекала кровь. Гиль нашел ножницы и разрезал ворот. В этот момент в комнату вошла Мария Ильинична. Она спросила, что случилось, и Ленин с трудом пробормотал в ответ, что его слегка ранили в руку. Мария Ильинична велела Гилю вызвать врачей и подождать внизу, чтобы предупредить о случившемся Крупскую, как только она вернется.
В Ленина стреляли примерно в семь тридцать вечера, а в Кремле он был уже в самом начале девятого. Один за другим начали прибывать врачи и сразу спешили наверх. За Крупской была послана машина, и Гилю пришлось недолго ждать ее приезда. Осторожно подбирая слова, он стал рассказывать ей, что произошло во дворе завода Михельсона: в Ленина стреляла женщина, слегка его ранила… Крупской достаточно было посмотреть ему в глаза, чтобы понять, что дело обстояло гораздо серьезней.
— Вы скажите только, жив Ильич или нет? — спросила она.
— Честное слово, Владимир Ильич жив, только легко ранен, — ответил Гиль.
Крупская тут же поспешила наверх. В комнате Ленина она увидела толпу неизвестных ей людей. Все двери были открыты настежь, и на вешалке висели пальто, судя по виду не принадлежавшие никому из обычных посетителей Ленина. В коридоре стоял Свердлов. Лицо его было серым и выражало тревогу, что подтвердило самые худшие ее опасения. Она подошла к нему и беспомощно прошептала:
— Как же теперь будет?
Не задумываясь над своими словами, он ей ответил:
— У нас с Ильичом все сговорено.
Это окончательно убедило Крупскую в том, что он умер. Она подумала, что под словом «все» Свердлов имел в виду, что уже вызваны работники похоронной службы. Как громом пораженная, но спокойная внешне, она прошла в спальню. Кровать Ленина была отодвинута от стены, чтобы врачам было удобнее его осматривать. В это время вокруг него хлопотали пять-шесть врачей. Ленин был смертельно бледен, но в сознании. Долгим взглядом посмотрев на Крупскую, он произнес слабым голосом, звучавшим как будто издалека: «Ты приехала, устала. Пойди ляг». Но она почти не слышала его слов, потому что глаза его в тот момент говорили совсем другое. В них она прочла: «Это конец».
Крупская отошла от него и встала у двери так, чтобы незаметно для него наблюдать за ним. У постели Ленина застыл потрясенный Луначарский. Она слышала, как Ленин сказал ему: «Ну, чего уж тут смотреть».
Квартира превратилась в полевой госпиталь. Постоянно входили и выходили какие-то люди. В небольшой смежной комнате оборудовали перевязочную: натащили операционных масок, марли, бинтов, всяких пузырьков и склянок в таком количестве, что спальня стала похожа на операционную в больнице. Все это и незнакомые люди, снующие вокруг, навели на Крупскую страху, да и не только на нее. У прислуги-латышки не выдержали нервы, она ушла к себе в комнату и заперлась там. В кухне кто-то разжег керосинку. Оказалось, что врачи привезли недостаточное количество перевязочного материала, и пришлось кипятить запачканные кровью бинты, чтобы снова пустить их в ход. Врачи установили, что Ленин был ранен двумя пулями, а третья благополучно прошла сквозь пальто. Одна пуля прошила шею справа налево, едва не повредив аорту, до которой оставались какие-то миллиметры, а затем, задев легкое, засела над правой ключицей. Другая пуля застряла в левом плече. Первая пуля была опаснее, потому что кровь переполнила полость плевры и изменила положение сердца, из-за чего было затруднено дыхание и пульс едва прощупывался. Видимо, Ленин отпрянул от стрелявшей в него женщины, и это невольное движение спасло ему жизнь.
