.. Может оказаться возможным запустить ядерную цепную реакцию в большой массе урана, что приведет к высвобождению громадного количества энергии и генерации большого количества, сходных с радием новых элементов. Теперь почти с уверенностью можно сказать, что сделать это удастся в ближайшем будущем.
Новое явление может также привести к созданию бомб, и вполне допустимо, хотя говорить об этом можно с меньшей уверенностью, что это будут чрезвычайно мощные бомбы нового типа. Одна такая бомба, перевезенная на корабле и взорванная в порту, может с легкостью разрушить весь порт и прилегающую к нему территорию. Имея это в виду, вы, возможно, посчитаете желательным наладить постоянный контакт между вашей администрацией и группой физиков, работающих над цепными реакциями в Америке.
В конце было предостережение: немецкие ученые, возможно, занимаются созданием такой бомбы. Письмо было составлено и подписано, но все еще предстояло решить, через кого лучше всего передать его президенту Рузвельту. У Эйнштейна были сомнения по поводу Сакса. В качестве альтернативы они рассматривали финансиста Бернарда Баруха и президента Массачусетского технологического института Карла Комптона.
Весьма интересно, что, когда Сциллард отослал Эйнштейну обратно отпечатанное письмо, в качестве посланника он предложил использовать Чарльза Линдберга, ставшего знаменитым в 1927 году после перелета через Атлантику. Эти три беженца-еврея, похоже, были не осведомлены, что, когда авиатор посетил Германию, нацистский рейхсминистр Имперского министерства авиации Герман Геринг наградил его орденом Германского орла. Он был изоляционистом и выступал против политики президента Рузвельта.
За несколько лет до того Эйнштейн случайно познакомился с Линдбергом в Нью-Йорке. Поэтому, возвращая подписанное письмо Сцилларду, он приложил к нему короткую пояснительную записку. “Я хотел бы попросить вас оказать мне любезность, приняв моего друга доктора Сцилларда, и серьезно обдумать то, что он вам расскажет, – написал Эйнштейн Линдбергу. – Человеку, не занимающемуся наукой, вопрос, который он поднимает, может показаться фантастическим. Однако вы, несомненно, убедитесь, что в интересах всего общества необходимо со всей серьезностью отнестись к обсуждаемой здесь возможности”9.
Линдберг не ответил, поэтому 13 сентября Сциллард еще одним письмом напомнил о себе и повторно попросил о встрече. Двумя днями позже, когда Линдберг выступил по радио в передаче, транслировавшейся на всю страну, стало понятно, насколько они ошиблись. Это был откровенный призыв к изоляционизму. “Этой стране не предназначено судьбой участвовать в европейских войнах”, – начал Линдберг. В этой речи был явный намек на его прогерманские симпатии, был даже антисемитский подтекст. Говоря о евреях, владеющих средствами массовой информации, Линдберг сказал: “Мы должны спросить себя, кто владелец и кто влияет на данную газету, радиостанцию, кто создает картину новостей. Если люди будут знать правду, маловероятно, что наша страна вступит в войну”10.
В следующем письме Сцилларда Эйнштейну утверждалось очевидное: “Линдберг не тот человек, который нам нужен”11.
Теперь они возлагали надежды на Александра Сакса, которому и отдали официальное письмо Рузвельту, подписанное Эйнштейном. Хотя было очевидно, что это чрезвычайно важное письмо, почти два месяца Сакс не мог найти возможность его передать.
За это время произошли события, сделавшие важное письмо неотложным. В конце августа 1939 года нацистская Германия и Советский Союз ошеломили мир, подписав договор о ненападении и приступив к разделу Польши. Это заставило Англию и Францию объявить войну Германии, что послужило началом второй за столетие мировой войны. Америка пока оставалась нейтральной – или по крайней мере войну не объявляла. Однако на самом деле страна приступила к перевооружению и разработке нового оружия, которое могло понадобиться в будущем.
Сциллард увиделся с Саксом в конце сентября и с ужасом узнал, что тот все еще не договорился о встрече с Рузвельтом. “Вполне вероятно, что Сакс окажется бесполезен, – написал Сциллард Эйнштейну. – Мы с Теллером решили дать ему отсрочку еще на десять дней”12. Сакс с трудом уложился в отведенный срок. Днем в среду, ii октября, он с письмом Эйнштейна в руках, пояснительной запиской Сцилларда и резюме длинной в 800 строк, написанным им самим, переступил порог Овального кабинета.
Президент с ним вежливо поздоровался: “Алекс, что вы задумали?”
Сакс иногда бывал слишком словоохотлив и склонен рассказывать притчи. Может быть, именно поэтому ему было трудно добиться от секретарей президента свидания с ним. В этот раз он рассказал об изобретателе, который предложил Наполеону построить корабль, плавающий с помощью пара, а не парусов. Наполеон отправил его восвояси, посчитав сумасшедшим. Затем Сакс пояснил, что посетителем был Роберт Фултон. А затем последовало и нравоучение: императору следовало бы его выслушать13.
В ответ Рузвельт быстро что-то написал одному из своих помощников, тот поспешно вышел и вскоре вернулся с бутылкой очень старого и редкого коньяка “Наполеон”. Рузвельт сказал, что этот коньяк у них уже давно, и наполнил две рюмки.
Сакс боялся, что, если он оставит пояснительную записку и остальные бумаги у Рузвельта, тот может их просто мельком взглянуть на них и отложить в сторону. Он решил, что единственный надежный способ обратить на эти бумаги его внимание – прочитать их вслух. Стоя перед столом президента, Сакс прочел свое резюме, пояснительную записку Сцилларда и еще несколько абзацев из принесенных им исторических документов.
“Алекс, ты хочешь сказать, что следует подумать о том, чтобы нацисты нас не взорвали?” – спросил президент.
“Именно так”, – ответил Сакс.
Рузвельт позвал своего личного секретаря. “Необходимо действовать”, – заявил он14.
В тот же вечер был намечен план создания специального комитета, руководить которым должен был Лиман Бриггс, директор Национального бюро стандартов – государственной физической лаборатории. В неформальной обстановке этот комитет впервые собрался 21 октября. Эйнштейна там не было, да он этого и не хотел. Он не был физиком-ядерщиком, а близость к лидерам, политическим или военным, была ему не по душе. Но трио его готовых к действию венгерских друзей-эмигрантов – Сциллард Сциллард, Вигнер и Теллер – были на месте.
На следующей неделе Эйнштейн получил вежливое, формальное письмо от президента с выражением благодарности. “Я создал совет, – писал Рузвельт, – цель которого – детально разобраться с вашими предположениями, касающимися элемента уран”15.
