Нет, не суждено было будущим поколениям лицезреть то совершенство.
Через 45 лет после освящения, в 1931 году, подошла к Храму Христа Спасителя беда.
Ужаснулись москвичи. И лишь один нашелся смельчак — старый и мудрый художник Аполлинарий Михайлович Васнецов, пламенно любивший Москву, запечатлевший ее старину на многих своих картинах.
Он написал письмо Председателю Совета Народных Комиссаров СССР Молотову. Почему он выбрал именно его? Потому, что Молотов был один из немногих русских в Политбюро, и Васнецов надеялся затронуть его патриотические чувства. Никакого ответа на свое письмо он не получил.
В 70-х годах я задумал писать о Васнецове для серии ЖЗЛ. Друг моего брата Владимира, его сын Всеволод Аполлинариевич, обещал познакомить меня со всеми материалами архива своего отца; я прочел копию того письма.
Оно меня потрясло своим красноречием, своей болью, своею горечью за гибель самих устоев русской культуры.
Тогдашний главный редактор ЖЗЛ М. И. Селезнев благосклонно отнесся к моей заявке, но, когда я ему рассказал о содержании письма, он мне ответил, что оно в задуманной мною книге никак не может быть напечатано. И я сразу остыл к своему замыслу. А то письмо так и лежит в архиве А. М. Васнецова, в музее его имени…
Когда вандалы подступили к храму, меня в Москве не было. Удивленные москвичи однажды увидели, как по его главному куполу ползают, уцепившись за веревки, закинутые за кресты, десятка два маленьких человечков. Издали казалось: словно черные мухи облепили купол. Не сразу догадались, что человечки соскребали золото, то самое червонное чистое золото, которое тончайшим слоем покрывало поверхности всех пяти куполов. Сколько килограммов драгоценного металла сумели добыть человечки — не знаю.
Так началось разрушение храма. Сперва крушили купола вручную. Когда я приехал в том году в Москву и проходил мимо, то увидел окруженный забором остов здания без куполов.
Москвичей обуял ужас. Они, ранее не любившие храм, поняли, что его разрушение — это подлинная и непоправимая трагедия для Москвы, для всей России, поняли, что храм был символом не только религиозным, но и символом Славы русской истории. И слава сия уходит и топчется тяжелыми сапогами разрушителей.
Некоторое время обглоданный остов высился. Он был страшен на фоне облаков. Решили его взорвать. Сперва выселили жильцов из ближайшего четырехэтажного дома, разрушили храм, тот самый XVII века — изящный, окруженный белокаменными гульбищами, о котором я упоминал. Я видел отдельные кадры того документального фильма, который запечатлел и процесс разрушения, и самый взрыв. После несколько дней ходил как потерянный.
Много и восторженно впоследствии писали о том грандиозном, словно Вавилонская башня, здании, которое собирались возводить на месте былой славы. Оно получило громкое имя — Дворец Советов.
Лучшие архитекторы страны участвовали в конкурсе. Не народ, а вожди выбрали самый величественный и высокий проект. В журналах, в газетах печатали изображение того проекта, по-своему замечательного, высота здания предполагалась в два раза выше погибшего храма. Увенчивать его должна была восьмидесятиметровая бронзовая статуя Ленина. Впрочем, шептались, не Ленин, а великий и мудрый вождь сам себя пожелал увековечить под облаками.
Художнику Корину заказали фрески вестибюля. Теперь их эскизы можно увидеть в его мемориальном музее — шествуют мускулистые молодцы и грудастые девы. Станцию метро, построенную на месте разрушенной маленькой церковки Святого Духа, торжественно назвали "Дворец Советов".
В печати будущее здание постоянно называлось символом грядущей эпохи социализма.
Не буду пересказывать, как и почему оно не было построено. Ныне на том месте устроен плавательный бассейн. И служащие ближайшего Музея изобразительных искусств опасаются, что теплые пары повредят картинам. Станцию метро втихомолку переименовали, назвали «Кропоткинская». О Дворце Советов теперь предпочитают молчать. Вот так символ — плавательный бассейн!..
Волна разрушения храмов покатилась по всей стране. Тут многое зависело от ретивости или, наоборот, от патриотизма местных властей. В Ярославле не смогли уберечь главный собор, и на месте церкви Власия теперь стоит здание гостиницы. Собирались было сносить великолепный ансамбль Ильи Пророка пятиглавик в середине, две шатровые колокольни по сторонам, стоявшие на площади напротив обкома и облисполкома. А кто-то из властей города сказал пусть стоят. И теперь ярославцы и люди приезжие любуются вереницей храмов сплошь XVII века, стоящих по обоим берегам Которосли — притока Волги.
А в соседней Костроме снесли более пятидесяти церквей, а также стены и башни кремля, разрушили единственный в стране памятник простому крестьянину — Ивану Сусанину, оставили только один, действительно неповторимой красоты храм XVII века Николы на Дебрях. И целиком сохранился стоящий вне города вверх по Волге Ипатьевский монастырь.
О гибели храмов в Нижнем Новгороде и в Твери я уже рассказывал.
Новая волна разрушений надвинулась уже после войны; в хрущевские времена сносили не вручную, а тракторами и бульдозерами. Много тогда погибло сельских церквей…
В музее Коломенское можно увидеть самую малость, что спасено из погибших храмов. Это деревянная золоченая резьба трех-четырех царских врат, это хитроумные часы с колоколен, это разнообразное кузнечное церковное мастерство. А в московском Донском монастыре, если войти внутрь и пройти мимо главного собора и пересечь кладбище, то у задней монастырской стены размещены печальные останки старины, по которым можно судить, какая же красота была погублена.
Вот две огромные скульптурные композиции — единственное, что уцелело от Храма Христа Спасителя. Левее белокаменные витиеватые оконные наличники и кусок гульбища с белокаменными балясинками из церкви Успенья на Покровке XVII века, которая считалась чуть ли не красивейшей в Москве, далее многоцветные изразцовые колонки оконных наличников собора Калязинского монастыря, три белокаменных фигурных наличника Сухаревой башни, разрушенной в 1934 году, а было наличников свыше семи десятков.
Кажется, собираются башню восстанавливать. Да разве можно осуществить такое! Никогда нынешним мастерам не достичь той тонкости, того искусства, с каким резали, долбили и выводили древние каменщики те наличники с помощью простого долота и молотка. Подобно древним иконописцам, они старались с великим усердием и молитвою, всю душу вкладывали в те изделия, какие выходили из их умелых рук. А теперешние реставраторы сперва условятся, сколько им будут платить за каждый наличник, потом примутся вкалывать.
