После этого Денис Васильевич уехал в Санкт-Петербург. Уехал, как мы понимаем, хлопотать, а это был вопрос не одного-двух дней.
В этом непростом деле ему очень помог В. А. Жуковский, который Давыдова просто обожал. Следуя его совету, а также указаниям генерала Н. Н. Раевского, Давыдов написал прошение на имя императора Александра о предоставлении ему казенной аренды. Главный довод — «в связи с предстоящею женитьбою».
Но письмо царю не стали посылать напрямую, а передали многоопытному в подобных делах князю Петру Михайловичу Волконскому, моля его посодействовать в этом деликатном предприятии.
Как ни странно, ответ пришел достаточно быстро. В полученном письме из генерального штаба говорилось:
«Милостивый государь мой, Денис Васильевич!
Извещаю Ваше Превосходительство, что я докладывал государю императору о пожаловании вам аренды, и Его Величество соизволил отозваться, что оная вам назначена будет по событии ваших предположений, об окончании коих прошу меня уведомить.
Генерал-адъютант князь Волконский».
И точно, очень скоро генерал-майору Д. В. Давыдову было предоставлено в аренду казенное имение Балты, приносившее 6000 рублей в год.
Это была победа! Теперь оставалось только купить на назначенное денежное пожалование свадебные подарки, что и было незамедлительно сделано. После этого уставший, но вполне счастливый Денис Васильевич спешно выехал в Киев, прибыв туда 3 января 1817 года.
И вот тут-то он и получил от Судьбы новый удар. Да такой, что не каждый и выдержал бы.
Дело в том, что пока он хлопотал в Санкт-Петербурге, Лиза Злотницкая увлеклась совсем другим человеком. Проще говоря, легкомысленная молодая красавица предпочла ему князя Петра Алексеевича Голицына, за которого позже и вышла замуж, родив трех сыновей и дочь.
Князь был известный картежник и кутила, к тому же его недавно выгнали из гвардии за какие-то непонятные дела. Но он был необычайно красив и обходителен. В результате Д. В. Давыдову был дан отказ, причем Лиза даже не пожелала с ним увидеться, передав свой «приговор» через отца.
Биограф Дениса Давыдова Г. В. Серебряков пишет: «Судьба совершенно неожиданно вновь обрушила на него свою тяжелую размашистую длань. Все его хлопоты, волнения и радостные ожидания, связанные с предстоящей женитьбой, вдруг в одночасье смешались, спутались и рухнули куда-то в разверзшуюся и пугающую холодною пустотою бездну души.
За несколько месяцев, в течение которых он не видел невесту, все, как оказалось, решительно переменилось. Лиза Злотницкая встретила на одном из домашних вечеров объявившегося в Киеве известного столичного бонвивана, картежника и кутилу князя Петра Голицына, удаленного из гвардии за какие-то скандальные неблаговидные дела, увлеклась холеным и пустым красавцем и окончательно потеряла голову. О своем женихе генерале Давыдове она и слушать более не хотела. От слова, данного ему, Лиза через отца своего отказалась наотрез, и брачный контракттем самым был расстроен полностью.
Давыдов поначалу, как говорится, рвал и метал, порывался даже вызвать своего обидчика на дуэль, а потом поостыл и одумался. При чем здесь был этот хлыщ и мот князь Голицын, ежели сама Лиза оказала ему предпочтение? А она, в конце концов, вольна решать свою судьбу. И ничего тут не поделаешь.
Давыдов тяжело переживал случившееся. Для него оно усугублялось еще и проклятой казенной арендой, о которой он так настоятельно хлопотал. Теперь волей-неволей выходило, что он ввел в заблуждение своей мнимою женитьбой и искренне помогавших ему друзей, и самого царя.
Как ни горько было, но пришлось писать извинительные письма и прошения об отказе от аренды в связи с расстроившейся свадьбой. Впрочем, надо отдать должное государю, на этот раз он проявил не очень свойственное ему великодушие: явив милость известному поэту и боевому генералу, он не стал его оной лишать — аренда была Давыдову оставлена».
//__ * * * __//
Итак, Лиза стала княгиней Голицыной. Очередная любовь внезапно отцвела, и чувствительному сердцу нашего «атеиста в любви» была нанесена кровавая рана. Денис Васильевич долго и очень тяжело переживал случившееся. Все, кто его знал, говорили, что он был «одарен от природы огромным самолюбием». И из-за этого теперь его охватила такая тоска, что он не в силах был скрывать ее от окружающих. Естественно, все друзья бросились спасать его и для этого «подстроили» ему встречу с Софьей Чирковой, дочерью покойного генерал-майора суворовской эпохи Николая Александровича Чиркова.
Зимой Софья со своей матерью жила в Москве, а лето проводила в симбирском имении. Она была по тем временам уже в зрелом возрасте — 24 года. Но друзья Дениса Васильевича наперебой ее нахваливали, утверждая, что она мила, добра, скромна, рассудительна.
Говорили весьма убедительно, и наш герой решился. Тем более что ему уже было 35 лет. И все уже шло к свадьбе, но в последний момент дело вновь чуть не расстроилось. Дело в том, что мать невесты Елизавета Петровна (в девичестве Татищева), узнав про давыдовские «зачашные песни», в которых он воспевал озорство и молодечество, дуэли и волокитство, утверждая, что гусар — «пиров и битвы гражданин», велела отказать «такому жениху».
Сейчас это выглядит удивительно, но в те времена стихи Давыдова «приобрели ему необыкновенную популярность в армии, но, к несчастью, это вселило в некоторых лицах убеждение, что Денис Васильевич, прославляя образ жизни старых гусар, весьма склонен к пьянству. Однажды Великий князь Константин Павлович сказал А. П. Ермолову: “Твой брат Денис — пьяница”, что вызвало следующий ответ Ермолова: “Нисколько, Ваше Высочество, я пожертвовал бы половиною моего состояния, чтобы укрыть его от несправедливых обвинений”».
Если даже брат императора не мог провести границу между стихотворным образом и реальным человеком, то что же говорить о Елизавете Петровне Чирковой.
Друзья ее покойного мужа еле сумели уговорить возмущенную женщину, объяснив, что генерал Давыдов — человек вполне приличный, пьет мало и в карты не играет, а все эти «пьянки и гулянки» — это лишь стихи. Образы. Метафоры. Кипение страстей и буйство молодой жизненной энергии, с чем сейчас, в мирное время, давно покончено.
В результате 13 апреля 1819 года Денис Васильевич все же благополучно обвенчался с Софьей Николаевной.
Биограф Дениса Давыдова А. С. Барков пишет: «С этой обаятельной, кроткой и добродушной девушкой из дворянской семьи его познакомила сестра Сашенька в доме Бегичевых. По этому весьма важному поводу, должному круто изменить всю его прежнюю ухарскую и кочевую жизнь, Давыдов написал шутливое и озорное стихотворение, назвав его “Решительный вечер”.
Сегодня вечером увижусь я с тобою,
Сегодня вечером решится жребий мой.
Сегодня получу желаемое мною —
Иль абшид[10] на покой!
А завтра — черт возьми! — как зюзя натянуся,
На тройке ухарской стрелою полечу;
Проспавшись до Твери, в Твери опять напьюся,
И пьяный в Петербург на пьянство прискачу!
В приданое молодым было отдано село Верхняя Маза и винокуренный завод под Бузулуком в Оренбургской губернии».
После свадьбы Денис Васильевич сообщал своему другу П. А. Вяземскому: «Так долго не писал, потому что долго женихался, потом свадьба, потом вояж в Кременчуг и в Екатеринослав на смотры. Но едва приехал домой, как бросился писать друзьям, из которых ты во главе колонны. Что тебе сказать про себя? Я счастлив! Люблю жену всякий день все более, продолжаю служить и буду служить век, несмотря на привязанность к жене милой и доброй, зарыт в бумагах и книгах, пишу, но стихи оставил! Нет поэзии в безмятежной и блаженной жизни».
В свою очередь, Петр Андреевич дает очень меткий портретДавыдова той поры: «Денис и в зрелости лет, и когда уже вступил в семейную жизнь сохранил до кончины изумительную молодость сердца и нрава. Веселость его была прилипчива и увлекательна. Он был душою и пламенем дружеских бесед: мастер был говорить и рассказывать. Особенно дивился я той неиссякаемой струе живости и веселости, когда он приезжал в Петербург, и мы виделись с ним. <.> Мы все в Петербурге более или менее старообразны и однообразны. Он всем духом и складом ума был моложав».
Хотя Денис Васильевич и утверждал, что «продолжает служить и будет служить век», вскоре после свадьбы он начал задумываться об отставке. Связано это было с тем, что Софья начала рожать ему детей, и ему захотелось находиться дома, возле тех, кто был ему дорог. Для начала он то и дело сказывался больным и уходил в многомесячные отпуска. Удивительно, но даже Кавказская война, куда он был направлен служить под началом своего двоюродного брата генерала А. П. Ермолова, его не увлекла. В результате он пробыл в действующей армии всего два месяца, а затем уговорил Ермолова отпустить его в шестинедельный отпуск «для поправки здоровья».
