Дягилев организовал первую выставку работ современных французских и английских художников в частных галереях Музея Штиглица, и в 1897 году состоялся его официальный дебют в качестве «организатора» в мире искусства. Официальные критики польстили дебюту, отметив его самым горячим неодобрением. Но общество, которое всегда было мощной опорой для Дягилева, превратило его неудачу в светский успех: люди стали приходить в огромном количестве, чтобы поддержать Сергея Павловича.
Нападки критиков ничуть не охладили пыл Дягилева, и в следующем году он организовал в этом же маленьком музее выставку молодых и старых русских художников — Бенуа, Малявина, Врубля, Репина, Серова, Сомова, Коровина и Левитана.
Имя Сергея Дягилева стало все чаще упоминаться в кругу тех людей, которые были связаны с художественными интересами императорского двора. Молодому аристократу, который тогда уже был камер-юнкером, каким-то образом дали полуофициальную должность при князе Сергее Волконском, новом управляющем Императорскими театрами, и поручили давать Волконскому советы относительно выдающихся новинок в постановке оперных и балетных спектаклей.
Дягилеву также поручили редактировать официальный «Ежегодник Императорских театров» — традиционное обозрение деятельности всех пяти Императорских театров Москвы и Санкт-Петербурга за целый год. До этих пор «Ежегодник» состоял просто из программ, заметок и фотографий и имел неяркий переплет из темно-коричневого клееного холста с золотым тиснением. Дягилев, хотя его об этом не просили, увеличил формат ежегодника до ин-кварто, стал печатать его красивым шрифтом и обильно иллюстрировать фотографиями и рисунками декораций и костюмов. Все это стоило более трехсот тысяч рублей, то есть Дягилев с пользой истратил все деньги, которые были у обозрения.
Деятельность Дягилева в Императорском театре занимала далеко не все его время и не удовлетворяла его честолюбие. В 1898 году он благодаря финансовой помощи княгини Тенишевой и Мамонтова основал литературно-художественный журнал «Мир искусства», на который истратил большую часть своего состояния. Этот журнал был блестящим и по тому, как в нем был представлен материал, и по списку участвовавших в нем авторов. В качестве иллюстраторов Дягилев пригласил самых известных художников.
Дягилев был достаточно скован официальной дисциплиной для того, чтобы понять, как много значит полная свобода для артиста или писателя; поэтому он предоставлял абсолютную свободу тем людям, которым поручал работу. В число этих людей входили не только художники и музыканты из его круга, но и такие писатели, как Достоевский, Мережковский, Тургенев, Чехов и Лев Толстой. Сергей Павлович нашел в себе мужество — которое многие считали наглостью — поставить под сомнение эстетическую позицию Льва Толстого в увлекательном литературном споре, который привлек к нему много новых читателей. Дягилев был настолько убежден в своей правоте, что поехал в Ясную Поляну, желая лично вступить в дискуссию со старым патриархом. Можно предположить, что Толстой ненавидел санкт-петербургского дилетанта, который был для него воплощением всего полностью противоположного ему самому.
В изящных искусствах журнал стал полуофициальным органом, прежде всего защищавшим и продвигавшим творчество артистов, в стиле которых были фантазия или архаика, — например, исследования Николая Рериха о скифах, возрождение потсдамского и версальского барокко у Бенуа и восточный стиль Бакста. Все эти мастера объединились для страстного противостояния суровым и повсеместно принятым натуралистам. Вскоре лучшие из молодых художников покинули свои мольберты и стали конструировать и расписывать театральные декорации, и это был самый ценный и популярный метод пропаганды нового духа в искусстве.
Теперь Дягилев начал организовывать выставки при содействии «Мира искусства» и в 1899 году привез из Парижа большую выставку импрессионистов. Это был его первый настоящий контакт с французскими галереями и их владельцами. Необыкновенный успех этой выставки имел историческое значение для будущего русской живописи и для мирового декораторского искусства.
Дягилев не очень дружно сотрудничал с Волконским и Императорскими театрами. Он не понимал, почему его друзья, которые были, в конце концов, лучшими художниками России, не могут получить заказы на создание декораций; по этой причине он от себя лично попросил Бенуа создать декорации для совершенно новой по стилю постановки балета Делиба «Сильвия», в которой разрыв с принципом XIX века «сцена — перспектива» был бы полным. «Сильвию» не разрешили показать ни разу. Дягилев ненавидел бюрократов, которые застыли на своих местах как каменные и загораживали путь тем, кто стремился к управлению делами искусства, и не слишком тактично выражал свою ненависть. Наконец в 1901 году Волконский, раздраженный этим свыше всякой меры, попросил Дягилева быть смирным. Дягилев отказался и был быстро уволен, а по нелепой статье 3 Кодекса законов Российской империи служащему, который был уволен со своего поста, больше никогда не разрешалось поступать на государственную службу.
Ко всеобщему удивлению, прошло не больше недели после увольнения, и крупный чиновник Таниев [10] назначил Дягилева на другую должность в Министерстве двора, хотя царь всегда не любил его как человека и говорил его двоюродному брату, министру торговли, что он «однажды сыграет с ним скверную шутку». Все это время он продолжал редактировать «Мир искусства», постоянно бывал в мастерских новых художников, в кабинетах новых писателей и на всех концертах современной музыки. Вместе с Нувелем, постоянно погруженным в музыку, он в 1901 оду помог основать Общество вечеров современной музыки и представлял французских модернистов того времени перед их первыми выступлениями в России.
«Мир искусства», выставки живописи и музыкальные вечера вызывали много разговоров в столице. Дягилев, которого артисты сначала считали обаятельным и готовым помочь меценатом, но дилетантом в искусстве, вскоре показал, что он был чем угодно, но не дилетантом. У него был дар обнаруживать талант в совершенно неизвестных молодых людях. В этих случаях он всегда был неутомим и готов пожертвовать всеми личными выгодами для того, чтобы создать возможности для них. Теперь он жил открытым домом в своей со вкусом обставленной, элегантной квартире в Замятином переулке, и у прогрессивных артистов возник обычай собираться там вечерами после театрального спектакля или концерта. На этих неформальных встречах за столом у гостеприимного Дягилева возникло ядро того художественного направления, которое так глубоко повлияло на искусство XX века.
Он внимательно следил за всеми возможными путями развития искусства и добирался до самых дальних провинций, чтобы добыть для ретроспективной выставки русского искусства самые лучшие картины из тех, которые, как он знал, висели на стенах в старых деревенских помещичьих домах, неизвестные знатокам и коллекционерам. Закутавшись в пальто, подбитое мехом нутрии, он доезжал по длинным деревенским дорогам до больших усадеб губернаторов провинциальных губерний и производил на хозяев такое впечатление своим видом официального лица, что они считали его чиновником, которого царь прислал с тайным поручением. Из комнат, где с потолка сваливалась штукатурка, из
